Всю возникшую было
симпатию и жалость к Виктории, с детства росшей без материнской ласки, словно
сквозняком, загулявшим по кухне, унесло во двор, на жестокий мороз.
«Бедный Ванечка! Он
же так любит детей…»
А Виктория совершенно
невозмутимо, словно речь шла о только что разделанных ею карасях, и даже как будто
торгуясь, продолжала:
— Ну — аборт сделать!
Тогда, глядишь, я еще на несколько дней смогу задержаться. Какая разница, где
время терять? Тем более что по-свойски всегда лучше сделают!
— Да моя мама ни разу
в жизни аборты не делала! Ни сама, ни другим! Грех ведь это. Страшный грех! — с
негодованием воскликнула Лена. — Наоборот, она отговаривала от этого всех. И, к
счастью, у нее это всегда получалось. Ведь ребенок, который в тебе, это не
просто зародыш, а уже такой же, как и мы, только совсем еще беспомощный и
полностью зависящий от нас живой человек. Который, между прочим, как это уже
неоспоримо доказала наука, слышит и понимает — все. В том числе и то, что ты
сейчас сказала!
— Ну, ладно, хватит!
Лично меня уже не отговорить! — отмахиваясь от Лены, усмехнулась Виктория. — Ни
твоей маме, ни, тем более, тебе!
Видно было, что она
уже пожалела о своей излишней откровенности.
Один лишь страх перед
тем, что Ваня раньше намеченного ею плана узнает обо всем, а ведь его нужно
хорошо подготовить или просто обмануть — мол, выкидыш был, пожалей, милый! —
остановил ее от того, чтобы высказать все, что она думает.
— Ты только Ване пока
об этом не проговорись, — попросила она и не без угрозы в голосе добавила: — А
то сама потом пожалеешь! Мне ведь в Москве еще надо будет твоего Стаса от
своих, ох каких броских и липучих, подруг защищать! Ну так как — договорились?
— Хорошо, Ване я
ничего не скажу, — отчетливо выделяя имя брата и оставляя таким образом для
себя честную возможность поделиться этой ужасной новостью со Стасом, который и
здесь может быть что-то придумает, пообещала Лена.
Между ней и Викторией
сразу словно выросла крепостная стена.
Причем, непреодолимая
с обеих сторон.
И они, больше не
разговаривая ни о чем и не глядя друг на друга, продолжили — каждая свою —
работу…
2
— Ну ты даешь… —
только и покачал головой Стас.
Пока Стас с Ваней, а
Лена с Викторией занимались делами, Будко-старший истопил баню.
Вопреки издавна
установленному обычаю, что первыми парятся всегда мужчины, это право деликатно
уступили Виктории.