Евгений Георгиевич Санин
ЧУДО – ИЗ ЧУДЕС(Тайна рубинового креста – 5)
роман для
юношества
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Меч обоюдоострый
Глава первая
СЛОВО И ДЕЛО
1
— И вам не жалко
отдавать… это сокровище?! — только и смог пролепетать Стас.
Стас Теплов смотрел
на читавшего рукопись очередной начатой им книги Владимира Всеволодовича так,
словно от ее оценки зависела вся его будущая жизнь.
И дело было не в том,
что он, студент одновременно — третьего курса очного филологического и второго —
вечернего исторического факультетов, сдавал или пересдавал сейчас экзамен.
Во-первых, он не
стоял, а сидел перед известным своей справедливой строгостью академиком.
Во-вторых, находился
не в университете, а в его домашнем кабинете, больше напоминавшем исторический
музей.
И, наконец, на столе
были не экзаменационные билеты, а две старинные (XVII
век!) тончайшие фарфоровые чашки с чаем и блюдо (по преданию, из Царского
сервиза) с нарезанными кусками торта.
Заканчивая читать
очередную страницу, Владимир Всеволодович съедал маленький кусочек торта,
запивал его глотком чая и морщился все больше и больше.
Стас, боявшийся
поначалу даже пошелохнуться, на всякий случай попробовал и то и другое.
Увы, так и есть!
Чай, как всегда, у
Владимира Всеволодовича был отменным. Торт удивительно вкусный, не магазинный,
а, как говорят в деревне, — свойский! Значит, все дело снова было в его работе.
И он не ошибся.
Владимир Всеволодович
уважительно, как он привык относиться к любой, кем бы то ни было проделанной
работе, сложил листы, тщательно завязал тесемки папки. И, выполняя свое золотое
правило сначала отметить то лучшее, что смог найти, а уж потом подвергнуть
критике все остальное, начал с первого:
— Знание того, о чем
ты пишешь, превыше всяких похвал. Это я тебе как историк говорю. Цель книги,
как всегда, тоже весьма важная и актуальная. Я бы даже сказал, благая. Главней
которой нет и не может быть ничего. Смысл жизни! Но исполнение, Вячеслав…
исполнение…
Стас недовольно
покосился на Владимира Всеволодовича и вздохнул. Даже в этом слове он был верен
себе. Любой другой бы теперь сказал: «реализация»…
А Владимир
Всеволодович, как всегда, старался употреблять только родные, русские, порой
даже древнерусские слова… И называл всегда Стаса исключительно так, как он
именовался по церковным святцам.
Исчерпав тем самым
все положительное, что нашел в более чем двухстах опечатанных через один
интервал страницах, он приступил ко второй части:
