— Будто сама не
знаешь… Убрала фотокарточку Лены.
— Ну и что? Она еще
не того заслуживает!
— А то, что это мое
личное дело. Надо будет — сам уберу. Кстати, что я и хотел сделать, как только
встану! Но — сам. Понимаешь? Сам!
— Тогда, считай, что
я тебе только помогла!
— Нет, — упрямо
возразил Стас. — Есть вещи, в которых мне не нужны помощники. И даже советчики.
— Но ведь я же — твоя
мама! Разве мы с папой тебе зла желаем?
Начатый разговор
готов был перерасти в бесконечный давнишний спор.
Стас понял это и,
желая перевести тему в другое русло, попросил:
— Дай мне лучше
почитать!
— Вот это хорошо,
отвлечет тебя от всяких ненужных мыслей. Но только одну книгу! — предупредила
мама. — Какую?
— Курочку Рябу! —
буркнул Стас.
— У тебя что — бред?
— С чего бы это? Ты
разве не слышала, что папа сказал?
— Да разве его
понять, когда он шутит, а когда говорит серьезно? Кстати, как в последнее время
— и тебя! Где я тебе сейчас ее возьму?
— А в моих детских
вещах. Ты же ведь их все сохранила! А, впрочем, не надо. Я ее и так наизусть
помню. Значит, так… Жили-были дед да баба!
— Стасик! — повысила
голос, догадавшись, наконец, в чем дело, мама. — Не уводи разговор в сторону. Я
давно хотела тебе сказать, что Леночка, конечно, хорошая и славная девочка…
— И была у них
курочка Ряба…
— Но она тебе — не
пара!
— Вот снесла курочка
яичко. Не простое яичко — золотое!
— Ты у меня умный,
сам должен все понимать. Два высших образования. Можно сказать, без пяти минут
писатель. Причем, не каких-то там бесталанных книг — а настоящих исторических
романов! Это не я — Владимир Всеволодович так папе сказал. Интересы у тебя
самые разносторонние, в которых даже я не разбираюсь — от античных монет до
компьютерных программ. Ну, о чем вы будете с ней разговаривать? Разве что, и
правда, о том, как куры в деревне несутся?
— Дед бил-бил — не
разбил! Баба била-била — не разбила! — упрямо, как заведенный, все громче и громче
твердил Стас.
Но и мама не
уступала.
— Не понимаю, о чем
она только думала? На что надеялась? И мать ей вовремя не подсказала. Дерево-то
надо рубить по себе! Я ей — маме, разумеется, не дочери, хоть папа твой и
возражал, даже намекнула по телефону, не сейчас, конечно, и не подумай, что все
из-за того звонка — давно уже, с год назад. Прости, но это был мой долг по
отношению и к тебе, и к Лене. А что? Испортила бы только жизнь вам обоим. Через
полгода, самое большое — год, как теперь говорят, разбежались бы. А ну как бы
дети пошли?