— Пш-шел вон! — ругнулся жрец, разглядев в полутьме рабов. — Буду я
пачкать о вас свою плеть, чтобы прикасаться потом ею к одеждам благородных
граждан! Подыхайте, как можете!
Жрец развернулся и зашагал прочь.
— Уходит! — в отчаянии воскликнул Прот. — Все пропало!
— Постой!
Раб вынул изо рта серебряную монету, бросил ее на камень:
— Нет такого римлянина, которого не приманил бы звон серебра...
И точно...
— Эй, вы! — окликнул издалека луперк. — Что это там у вас?
— Да вот... — нарочито раздосадованным голосом ответил ему раб. —
Денарий! Хотели дать его тебе за удар кнутом, да обронили...
— Денарий? — переспросил жрец, и шаги его стали быстро приближаться. —
Где он?
— Да вот...
— Где?!
— Вот... вот...
Едва только луперк наклонился к монете, раб схватил камень и ударил им
римлянина по голове. Удар получился таким слабым, что жрец только вскрикнул от
удивления. Тогда раб из последних сил приподнял свое тело и вцепился обеими
руками в горло жреца.
— А ну прочь! Падаль! Дохлятина! — изрыгая проклятья, захрипел римлянин,
пытаясь стряхнуть с себя раба.
Прот подхватил камень, выпавший из руки его товарища по несчастью, и
ударил им по голове жреца. Раз, другой, третий...
— На тебе! Н-на! Н-на!!! — бормотал он.
Лишь увидев перед собой выпученные, застекленевшие глаза, опустил руку.
— Кончено!..
Он столкнул в сторону тяжелое тело жреца и вздрогнул: следом за луперком,
не выпуская из рук его шеи, потянулся и раб. Он тоже был мертв.
— Отмучился, бедняга... — покачал головой Прот и вдруг вспомнил: «В
полночь на кладбище, между Виминальскими и Эсквилинскими воротами...»
Он сел. Поднял отлетевшую в сторону монету. На него смотрело по-мужски
жесткое, волевое лицо Ромы, богини города Рима. Прот машинально перевернул
денарий: ничего особенного в нем не было — кормящая под смоковницей близнецов
волчица... Птица на ветке, нашедший их пастух Фавстул, опирающийся на длинный посох...
Сколько раз, совершая покупки для Луция, он держал в руках точно такие
денарии. Но сейчас вид этого вызвал в нем ярость.
«Волки! — задыхаясь, подумал Прот. — Самые настоящие волки, а не люди! И
первый ваш царь, Ромул, убивший Рэма, был волком! И весь ваш сенат, и Луций, и
Квинт, и Тит, и даже Корнелия — все волки! И ты, проклятый луперк, тоже волк!»
Выкрикивая проклятья, Прот стал срывать с убитого жреца полоски шкур
зарезанных животных, обмотался ими, поднял плеть и, в последний раз оглянувшись
на философа, с трудом двинулся к деревянному мосту. Тело разрывалось от боли.
Ноги подгибались.
Со стороны казалось: пьяный луперк возвращается домой с веселого
праздника. Потихоньку боль притупилась, тело вновь стало послушным.