Так снежный
ком, падая с горы, набирает бег и увеличивается в размерах, грозя смести всё на
своем пути…
Мономах
неотрывно глядевший на них, перевел взгляд на готового хоть сейчас сорваться с
места и ринуться в бой Ставра Гордятича. Затем на невозмутимого, как всегда,
Ратибора. Чуть заметно приподнял брови: мол, все видишь?
Тот ответил
молчаливым кивком.
Опытный взгляд
воеводы сразу подметил, что нет в ослабевших от зимней бескормицы половецких
лошадях былой свежести. Нет силы и легкости в их всегда крепких в конце лета и
по осени ногах. И только вопрос времени – как быстро они устанут носить своих
седоков по вязкой, непросохшей еще до конца степной земле.
Единственной
надеждой половцев было смять, прорвать, прогнуть строй русских с первого же
удара.
Именно для
него, наращивая скорость, они так бешено кружились сейчас по полю.
Теперь уже Ратибор,
показывая глазами на пешцев, так же молча, с некоторой тревогой, посмотрел на
своего князя: выдюжат?
Тот положил
пальцы на рукоять своего меча и добела сжал их: должны… должны выстоять!
А всадники,
тем временем, перестали кружиться. Они собрались, наконец, в огромный темный
ком, похожий на охватившую весь горизонт грозовую тучу, сверкающую изнутри
грозными молниями сабель, и всей массой: людей, коней, доспехов, оружия - ринулись
на пешцев…
4
Расчет
Мономаха пойти в Степь ранней весной оказался верным.
Онфим стоял в
первом ряду, плечом к плечу с одной стороны с мужем Милуши, а с другой – с
Сувором. Тут были богатыри и из Смоленска, и из Ростова, и из Чернигова и
других городов и весей…
Половецкие
всадники быстро приближались.
Навстречу им,
с удаляющимся свистом, хлынул обильный косой ливень темных стрел, выбивший из
седел немало вражьих воинов.
То постарались
дружинники с крыльев, да стоявшие позади пешцы.
Но и спереди
тоже ударил смертоносный град.
Старые щиты
вдребезги разнесло бы от не ведающих преград и пощады каленых стрел половцев.
Но новые, нарочно обитые по приказу Мономаха железом, выдержали! Благодари,
Милуша, князя, за такую заботу о своем муже! Онфим вместе с другими пешцами
слышали только, как бессильно ударяются о выставленные ими перед собой большие
щиты, жала смертоносных стрел…
А за стрелами,
с дикими криками и устрашающим воем, навалились и сами половцы…
Их натиск был
страшен.
Ржание коней,
лязг металла, людские вопли смешались в сплошной оглушающий шум.
Словно ураган,
ломающий вековые деревья, пыталась смять лес выставленных против них копий и
повалить самих держащих их людей, половецкая конница.
Но пешцы
стояли, не поддаваясь ни на шаг. И если кто из них падал, его место тут же
занимал один, а то и два стоявших за ним воина.