Он с
готовностью схватился за рукоять своего тяжелого меча и с мольбой посмотрел на
Мономаха.
Но тот лишь
сдвинул брови и снова устремил свой взгляд туда, где решался исход сражения.
А там русские
пешцы, как ни трудно пришлось им, и на этот раз выстояли и заставили вражью
коннницу опять смешать ряды.
Половцы снова
отхлынули назад и, толпясь, закружились по полю. Но их скачка была уже совсем
не такой бешеной, как перед началом битвы.
Тут уже даже
молодым дружинникам, для которых этот бой был первым, стало видно, как устали
их кони.
А какой
половец без коня? Не зря тогда говорили, что степняк не сделает без него и двух
шагов…
Половецкое
войско в третий раз двинулось на строй русских пешцев. Но теперь шло оно вяло,
как в спячке. Ноги их вконец обессилевших коней подгибались, и напрасно
всадники нещадно стегали их своими плетками…
Расчет
Мономаха пойти в Степь ранней весной, а не осенью, оказался верным.
Наблюдая за
боем, он словно провел видимую лишь ему одному черту и, как только половцы
переступили через нее, произнес первые слова за все это время:
- А вот теперь
- пора! С Богом!
И тут же
княжеские дружины, дождавшись, наконец, своего заветного часа, как два крыла
огромной птицы, ринулись на вконец растерявшихся половцев.
Увидев это,
пешцы вытащили длинные боевые топоры и, взмахивая ими, сами двинулись на врага,
круша с каждым ударом половецкие головы…
Это было
начало победы для русской рати и конец для ее врага. Половцы окончательно не
выдержали, дрогнули и – уж такова их натура, если не удалось смять врага первым
ударом, то сразу в их войске начиналась паника, - бросились прочь…
5
Славко поднял с
земли половецкое копье и грозно выставил его перед собой.
Двигаясь в заметно
поредевшем ряду пешцев, Онфим шел по-прежнему рядом с Сувором и Милушиным
мужем.
Шли, не
торопясь, так, как велел им сотский.
Неожиданно
среди множества вражеских тел, Онфим вдруг заметил пронзенного стрелой молодого
половецкого воина, совсем еще отрока. Судя по одежде, это мог быть сын
какого-нибудь хана. Он лежал рядом с убитым конем, почему-то прикованный к его
седлу стальной цепочкой, и чудом не был затоптан копытами только что
промчавшейся здесь сначала половецкой, а затем и русской конницы. Наверное, хан
так заботился о сыне, боялся, чтоб не потерялся в бою, да все равно потерял,
решил Онфим.
«Надо же -
даже их дети вышли на оборону своих вежей!» – хмурясь, покачал он головой.
Черты
перепачканного грязью и, то ли своей, то ли чужой кровью, лица убитого
показались ему больше русскими, чем половецкими, и даже чем-то немного похожими
на пропавшего Славку…