А Мономах, тем
временем, словно ни в чем не бывало, продолжил:
- Какая там у
нас вира по Русской правде за кражу коня положена?
- Кража коня? -
деловито уточнил тиун и, ни секунды не думая, ответил: - Кража коня
приравнивается к краже оружия и одежды, и наказывается штрафом - в три гривны!
Ну ладно, допустим,
оружие ты у половца украл, то не считается, – кивнув тиуну, снова обратился к
Славке Мономах. - Но ведь ты украл еще и одежду! Причем, очень дорогую!
- Я? У кого?!
- Да вон же, у
Звенислава! Ты сам говорил – на большой дороге!
- Да не крал я! Он
сам мне отдал! – заколотил себя кулаками в грудь Славко. - У него самого
спросите!
Звенислав попытался
вставить слово в защиту друга, но купец сильно дернул его за локоть, что-то
шепнул на ухо, и тот, опустив голову, закашлялся и промолчал.
- Видишь, молчит! –
заметил Мономах. - Значит, это уже не кража, а грабеж, за который полагается
куда большее наказание! Но и это не все. Ты ведь и стог сена еще сжег!
- Так я же не для
себя… Для Руси старался!
- И мою грамоту хану
прочитал. Да… Хорошо хоть, про Корсунь додумался вставить.
Славко смотрел
на Мономаха и никак не мог взять в толк – вправду тот все это говорит или нет?
У него ничего нельзя было понять. Прямо совсем, как у деда Завида! А может,
мелькнула мысль, то дед Завид у Мономаха научился так говорить, когда еще не
был дедом? Вот и спасай после этого Русь…
Славко беспомощно
огляделся. Но увидел вокруг себя только серьезные лица. Игумен, глядя на него,
укоризненно качал головой. Купец кусал губы и прятал их с бороду. Гонец и вовсе
отвернулся. Только плечи его почему-то изредка вздрагивали. А по лицу Ратибора
вообще ничего нельзя было понять.
А по сторонам уже
вовсю шептались младшие дружинники:
- Что там?
- Да вон, половецкого
отрока судят!
- Не половецкого,
нашего! Просто одет он так!
- А за что?
- Коня, говорят,
украл, знатного человека на большой дороге ограбил, поджог учинил, а главное –
княжескую грамоту Степи выдал!
- У-у, плохи тогда
его дела!
- Казнят!
- Не казнят, а
казним, нам-то ему голову рубить прикажут!
- Тихо, смотри, Мономах
поднимается!
- Сейчас суд вершить
будет!
Все поднялись со
своих мест, и Мономах, неожиданно для потерявшего всякую надежду Славки,
сказал:
- Ну, ладно! Палка,
говорят, и та о двух концах. Вот украл ты коня, у своих земляков, в голод,
накануне весенней работы – за это и голову отсечь мало. Но, если бы не украл,
гонец бы не выполнил мой приказ, и смоленский князь не успел бы подготовить
свое войско. Звенислава раздел? В другой раз умней будет! И хотя вины это твоей
не умаляет, это помогло вам затем провести самого Белдуза и вовремя сообщить
мне, что он знает и верит про Корсунь! И все-таки, мнится мне, добро должно
быть добрым, без всякой примеси зла, как плохая монета! Но на этот раз ладно.
Половцы сильны, а значит, мы должны были быть сильнее. Быстры – быстрее. Хитры
– хитрее! Поэтому, если на твою вину посмотреть с этой стороны, то большое дело
сделал ты для Руси!