- Да не
глухой, слышу! – отмахнулся Онфим. – Ты лучше скажи, ваши куда ушли? Где
схоронились?
- В лесу, как всегда!
Онфим в ужасе
посмотрел на Славку:
- От Белдуза?! Я
думал это какой другой хан! Да разве можно от него по лесам прятаться?
- Это еще почему? –
предчувствуя недоброе, похолодел Славко.
- А потому, что после
набега Боняка нечего искать ему в вашей веси! Что он тут может найти? То ли
дело люди – живой товар! Который, как он прекрасно знает, при первом известии о
половцах сразу бежит прятаться… И значит, где Белдузу искать его?
- В лесах!.. -
падающим голосом ответил Славко.
- Верно! – кивнул
Онфим. - Да по другим тайным местам, о которых ему, если не лазутчики, то нюх
известит!
- То-то все шли, как
чуяли – словно на смерть, прощаясь…
- Тут не то,
что на смерть… Давно хоть ушли? – с последней надеждой спросил Онфим.
- С вечера… - глянув
на свет за дверью, охнул Славко и с готовностью предложил. - Может, мне
сбегать, сказать, чтобы вернулись?
- Эх! Да разве ты
успеешь… Что я теперь другу скажу? Какой поклон передам от жены с сыном?!
Господи, благослови! Спаси и сохрани на всех путях и дорогах…
Перекрестившись,
Онфим на прощание махнул рукой и тяжелыми шагами стал подниматься по ступенькам
к двери.
Через
несколько мгновений наверху раздался его гремучий бас и быстро удаляющийся стук
конских копыт…
5
Где-то невдалеке
послышался плач ребенка.
Оставшись один, Славко
присел на лавку, но тут же вскочил.
- А я-то чего здесь
сижу? – во весь голос накинулся он на себя, по давней привычке рассуждать дома
сам с собой, вслух. - Онфим в Переяславль уехал. Белдуза, видно, и, правда,
ждать тут нечего…
Он покосился на
пряник и кринку меда, оставленные на столе кузнецом, но, как ни был голоден,
сглотнув слюну, не стал даже притрагиваться к ним.
- Скорей в лес!
Вдруг, да успею? Вернутся, сами съедят!
На столе лежал еще
новенький, сияющий, словно червонное золото, бронзовый крестик. Славко хотел,
было, взять его, но, машинально тронув свой, повешенный ему на шею еще
матушкой, вспомнил, что у него уже есть один. Да и тот не особо помогал. Зачем
ему тогда второй?
Плечам и груди
от высохшей клюквы было липко и неприятно.
Славко собрал с пола
снег, оставленный с валенных сапог Онфимом, и, взвизгивая от холода, стер с
себя клюквенную кровь. Смахнул красный снег на пол, вытерся насухо лежавшей на
полу овчиной. Затем быстро запахнул полушубок и, снова подпоясавшись ханской
плеткой, под которую всунул отцовский нож, выскочил из землянки.