— Варфоломеевская ночь — это, в основном, беспорядки. У этих событий была долгая предыстория, но последней каплей, из-за чего и начался пожар ярости, стало венчание католички Маргариты де Валуа, сестры короля Франции, с Генрихом Наваррским, протестантом. Население страны почти пополам делилось на католиков и гугенотов. Французских протестантов, — объяснила Мирабо, прежде чем Тайни смог спросить, что означало это слово. После чего продолжила: — За шесть дней после свадьбы было устроено несколько заговоров, чтобы раздуть религиозную рознь, и конечным результатом стало двадцать третье августа.
Ворота в город были закрыты, и фанатичные католики начали выслеживать и убивать на улицах протестантов. Были зарезаны тысячи людей, включая женщин и детей.
— И твоя семья находилась тогда в Париже? — нахмурившись, спросил Тайни.
— Нет. Они были католиками, а не протестантами, и погибли в конце сентября, а не в августе. Однако вплоть до октября того года подобные вспышки нападений происходили во всех городах и селениях Франции. Даже намёка на протестантизм было достаточно, чтобы отправить всю семью на смерть. Я не знаю, планировал ли мой дядя заранее то, что сделал, а Варфоломеевская ночь лишь послужила ему хорошим прикрытием, или эта резня побудила его к действиям, но он собирался обвинить нас в принадлежности к гугенотам, чтобы нашу семью заковали в цепи в сарае и сожгли заживо.
— Грязный ублюдок! — мрачно выругался Тайни. — Очевидно, его план провалился. — И когда Мирабо вопросительно посмотрела на него, он заметил: — Ты всё ещё жива.
— О, да. — Она нахмурилась и снова уставилась в окно, а потом неохотно призналась: — Но я жива лишь потому, что была непослушной семнадцатилетней девчонкой, которая тайком улизнула из замка, чтобы выпить вина в конюшнях с очень красивым помощником конюха по имени Фредрик.
Мирабо вовремя повернулась, чтобы увидеть мимолётную улыбку Тайни, и пожалела, что сама не в силах улыбаться, но даже спустя столько времени она не находила в этом ничего забавного.
— Мой дядя прибыл на ужин, после которого они с моим отцом и братьями отправились посмотреть на папину новую лошадь. Должно быть, люди моего дяди поджидали снаружи и застали их врасплох, зарезав на пороге конюшни. К этому моменту я успела улизнуть на свидание к Фредрику, и когда подошла к конюшне, там уже никого не было. Я решила, что они вернулись в замок. — Мирабо поджала губы и горько добавила: — А в замок вернулся только дядя, чтобы завладеть моей матерью.
На мгновение она закрыла глаза, а потом продолжила: