Там было не пятьсот и даже не тысяча человек. Только нукеров хана Куййу было тысяча, а еще то ли две, то ли целых три тысячи разнообразных ублюдков, собранных в отряды и предназначенных к отправке против Южного предела.
Они могли бы уклониться, в конце концов, один день у погони они бы в любом случае отыграли. И ведь совсем не обязательно, что Куййу погонится за ними.
Но на совете Адай сказал как отрезал:
— Всем разойтись и отдыхать. Завтра сеча.
Воины разошлись к своим кострам, и вскоре в котлах закипела наваристая похлебка. Камр знал, что многие опытные бойцы предпочитали не есть перед боем, считая, что в таком случае при ранении в живот больше шансов выжить, но сегодня утром все было наоборот. На короткую схватку никто не рассчитывал. И на шанс выжить в случае поражения тоже. А вот сил на долгую битву у голодного воина могло не хватить. Поэтому нынешним утром в котлы летели все припасы, которые только нашлись в неведомых глубинах хурджинов.
Напоследок он задал корм коню — последний трофейный ячмень… Ярдо схрумкал угощение и негромким всхрапыванием осведомился, мол, хозяин, а напоить?
— Нет, Ярдо. — Он потрепал верного четвероногого товарища по гриве. — Не судьба тебе сейчас напиться вволю. Уж прости, друг, скоро в бой, а конь должен быть быстрым и злым, иначе туго придется его наезднику. Отяжелеешь от воды, пойдет твой хозяин шакалам на корм, ну а тебя шаркааны сожрут — больно ты гладкий!
Конь его, кажется, понял, в этом Адай был уверен, ударил передним копытом по земле, всхрапнул и успокоился. Позади проснувшиеся десятники будили своих воинов, а он потрепал коня по холке и начал седлать. Положил на его спину потник, поверх него чепрак, затем седло с крутыми луками, с железными стременами, затянув подпруги, надел уздечку, плетенную из узких кожаных ремней. Вложил в гнезда по бокам метательные дротики — по два с каждой стороны…
Из седельной сумы достал маленький каменный флакон, вынул тугую свинцовую пробку и принялся шептать слова, смысла которых не понимал. Вроде и всеобщий язык, а неведомо что значат. Они пришли из глубокой древности, из времен, когда люди, говорят, пользовались еще камнем и медью и лишь приручали коней. Но они действовали и помогали, а это главное…
Затем, окунув мизинец, именно мизинец, в пахнущее паленым пером снадобье, принялся рисовать на доспехах и упряжи знаки, значения которых не знал даже втолковывавший их ему шаман родового кочевья Адаев, старый одноногий Купос. Древняя магия рун, которой повелевал Старый Цо, про которого ничего толком не известно и который почти забыт.