— Ишь ты, козла ему отдай в голодный год. А не…
Дальше последовал совет благочестивому долгожителю использовать козла таким способом, который не понравился бы ни ему, ни, надо думать, самому козлу.
— Глумись-глумись, умник! — проскрипел старикашка. — Вот не подвезут купцы хлеб, чего жрать будешь? Шерсть свою да каракуль? Овец-то порезали. Аль маточное стадо слопаешь?
— Не пропадем. Капканы поставим…
— На кого, на крыс?! — взвизгнул старец. — Крыс будем лопать? Ты ж знаешь, на зайцев мор пошел, на серн — тож…
— А и правда, братья, мор-то на дичь напал…
Понеслись жалобы на распоясавшихся духов и Мелких Хозяев, и что среди старых каменных кругов, мол, видели в ночи вспышки нелюдского пламени, а из-под корней гор доносился гул, как от подземной грозы.
За соседним столом вели разговоры два пастуха в одинаковых овчинных кожухах чуть не на голое тело и с одинаковыми бородами вениками.
— А чего-то у вас стряслось-то? — спрашивал один.
— Ой, и не говори! Ужас-то какой! — отвечал второй. — Ты ж, кум, был в нашей Красной Поляне? Помнишь же дом Винга, за которого Угла, дочка Гтума Острохвоста пошла? Так представляешь, как-то утром мы просыпаемся, а Винга-то и нет, и никто не выходит из дома. Ну мы пождали-пождали, да и туда, а дверь изнутри задвинута на засов. Зачали мы ломиться, дверь выбили, а там и нет никого. Только яма в полу с бочку — вниз уходит, как колодец, да слизь и кровь.
— Это Шагапратт, — авторитетно заявил собеседник. — Отпрыск Великого Червя… Давно про них не было слышно…
«А я, блин, столько не выпью! — ухмыльнулся про себя Анатолий. — Так, а вот это уже интересно…»
Он прислушался. В компании горцев говорили о разгорающейся войне по ту сторону хребта.
— А когда Ундораргир пойдет в предгорные княжества, и мы спустимся…
Следующего вопроса Анатолий не разобрал.
— Нет, на этих лошадников мне наплевать, — заявил храбрец. — Это их дела. Но пощипать низушек надо бы… Видел я тамошних баб, по-моему, они скучают по настоящему мужскому хрену…
Толя навострил уши. Вдруг скажут что-то интересное о делах по ту сторону Эльгая?
Но вместо этого наемники запели про красотку, груди которой подобны двум дыням, бедра — двум большим грушам, а пахнет она папоротником. Песня была грубая и непристойная, как, наверное, все, что пели под сводами этого зала.
В другом углу с полдюжины наемников задирали нескольких возчиков, нанятых купцом в этих краях.
— Ты вот скажи, — пьяно бурчал один из них. — У тебя дома еще скотина есть, кроме твоей кобылы?
— Корова… — пробормотал абориген. — Овцы…
Компания заржала: