— Это правда. Но что из того? Мы Хранители Последних Тайн…
Увидев на лице Костюка недоумение, Курм-Сан пояснил:
— Когда-то древние мудрецы, закладывая первые камни Канташараса, а было это после завершения тех великих битв, что разрушили прежний мир, решили, что знание не должно погибнуть и быть забытым. Они постарались спрятать знания, оставшиеся от старой цивилизации. Те знания, что могли погубить мир, но при этом могли и спасти его… Что-то они уничтожали полностью, а что-то записывали в книги. Потом они взяли учеников, и те выучили пятьдесят получившихся книг наизусть — до знака и буквы. Затем книги были сожжены.
Шестеро Хранителей из девяти собираются здесь раз в год, чтобы исполнить обряды чтения книг и сравнить то, что помнят, дабы не упустить ничего важного.
Жрец мягко улыбнулся.
— Не единожды, и даже не десяток раз это знание пробовали взять у нас силой, но почему-то ни одно войско не смогло проникнуть в Канташарас. Надо ли говорить почему?
— Но сейчас что-то изменилось? — отрешенно осведомился Костюк, уже зная ответ.
— Да, — кивнул Курм-Сан. — Теперь мы узнали, не спрашивай как, что Ундораргир может прийти и разрушить обитель. И мы решили вмешаться и помочь. Послезавтра ты, твой наставник и я отправимся в некое место и возьмем там нечто, чем можно попытаться остановить ангали… Но сначала выслушай кое-что…
После разговора Алексей вышел на террасу.
Был погожий вечер. Удивительно теплый и приятный для этого времени года. Тяжелый пряный аромат курений, растекаясь в воздухе, навевал неподходящие воспоминания о церквушках-каплицах в родном Закарпатье, о строгих европейских католических храмах и о Земле… О мире, который он, скорее всего, больше не увидит, но который, возможно, доведется спасти…
В небе сквозь прозрачную дымку во всей своей красе сияли звезды. В храмах и монастырях один за другим гасли огни. Послышался жалобный вой собаки, принесенный откуда-то издалека едва уловимым ночным ветерком. Из деревни у ворот донесся ленивый ответный лай. Где-то слабо и монотонно гундел жрец — благочестивый туземец, наверное, пытался вымолить благосклонность какого-то местного бога, а может, просто просил прощения за то, что предавался блуду со стряпухой или кухаркой вместо молитвенного бдения.
Вдали, за высокой стеной хребта Хао, садилось солнце. И закат окрашивал вершины гор кроваво-красным, словно бы на него уже упали отблески исполинского пожара, который охватывал Аргуэрлайл…