— Лучше сейчас, в горячке боя.
— У нас бой?
— Разумеется. Разве не заметил?
— Но почему?
Вроде бы простой вопрос, а ответить сложно. И долго объяснять, что потом появится неисчислимое множество таких вот толстячков, требующих свой кусок пирога, потому что именно они больше всех боролись с проклятой тиранией и, соответственно, больше всех пострадали. Не лучше ли немного проредить «борцов» заранее? Тем более — пирога не будет. От пирогов харя трескается!
— Да не понравился он мне, вот и все.
Сын привычно пожал плечами, принимая объяснение, и, улыбнувшись, напомнил полузабытую песенку из мирного времени:
Хама может обуздать
Только сила грубая.
Или пуля. Но нельзя,
С детства заучил:
Гуманизьм… туда-сюда…
Человеколюбие…
Но человек бы восемь
— Ага, примерно так.
— Да я что, разве возражаю?
На всякий случай проверили остальные кабинеты — пустота, близкая к абсолютной. Заметно, что люди привыкли к дисциплине, но, скорее всего, даже краешком глаза не видели обычный армейский устав. Любой из них. Иначе не побросали бы здесь все и не сбежали организованной толпой глазеть на невиданное зрелище. Нехорошо получилось — вот ладно мы зашли, а если какие проходимцы с преступными намерениями? Вот так серебряные ложки и пропадают.
В коридоре Андрей потрогал свернувшуюся в позе эмбриона голую девицу. Сначала ногой, потом, не заметив должного эффекта, ущипнул за оттопыренную задницу. Примерно так же лошади кусаются. Может, чуть послабже, но они-то в кузнице молотобойцами не работают.
— Эй, подруга, просыпайся, новые клиенты пришли!
Секретарша сжалась еще сильнее, ожидая в лучшем случае двойного изнасилования, а в худшем — нож под ребро. Да, даже жалко разочаровывать… Вмешиваюсь:
— Муся, неприлично молчать, когда с тобой старшие разговаривают! — Комплимент, хотя и сомнительный — не намного она помладше меня будет.
— Марина я. — Девица открыла глаза и всхлипнула, пряча лицо в ладонях. — Это Игорь Палыч зовет… звал.
Бля-я-я… только не хватало для полного счастья женских слез. Сейчас окажется, что эта матрешка втрескалась в начальника, а я, негодяй, разрушил идиллию. Но плачет зря — почему-то считается, будто мужчины от плача теряются и становятся управляемыми, хоть веревки вей. У меня с точностью до наоборот — возникает желание заткнуть фонтан, лучше всего — ударом кулака. Ни разу, правда, не употреблял столь радикальных методов, удавалось сдержаться, но всегда готов научиться чему-нибудь новому. Натура любознательная…
— Хватит причитать! — прикрикиваю строго. — Не свет клином сошелся на твоем Игорь Палыче, найдешь мужа помоложе.