Стало безопаснее. Первый раз за последние месяцы увидел улыбку дочери, когда она вышла и подставила бледное лицо под осеннее солнышко. Андрей тогда ушел в сад и долго не возвращался. Я не стал окликать, лишь смотрел издали, как он сидит под яблоней, глядя в одну точку, и как бежит струйка крови из прокушенной губы. В тот же день, ближе к вечеру, завели мотоблок и распахали целину под будущий огород, перемолотив безжалостно все клумбы — стало ясно, что домой больше не вернемся. Мы здесь навсегда.
По первому снегу, ориентируясь на дымок из печной трубы, пришли люди из располагающегося неподалеку экологического поселения. Знаете, таких, что, начитавшись тонких зеленых книжек, продавали квартиры и «уходили на гору спасаться»? Впрочем, спаслись на самом деле. Из четырехсот с лишним человек выжило девяносто восемь. Те, что зашли к нам, добывали так и не убранную с полей картошку, благо земля еще не успела промерзнуть. Копали, ежедневно теряя кого-то в своих вылазках. На следующий день появился их командир, Валера Рябинин — это уже потом он стал Сотским, сменив фамилию на заработанный потом и кровью позывной. Как и мы…
Пришел с просьбой переселиться поближе к нам, в деревню. Без запасов и дров, на голых участках, где кроме бурьяна и тонких березок не росло ничего, поселенцы не имели шансов пережить наступившую зиму. А тут сразу за огородами — сорок гектаров неубранной картошки. Перебирались неделю, занимая несколькими семьями брошенные дома с заколоченными окнами, затягивали пустые проемы пленкой, ремонтировали печки, кое-где попросту рухнувшие. Хватило не всем — у кого не было детей, тем копали землянки, вычерпывая посменно жидкую грязь пластмассовыми ведерками. Лепили временные печурки из глины, почти везде по-черному. Пережили и это, потеряв шесть человек.
К Новому году обустроились. И сразу после него пришла беда. Хотя… может быть, с точки зрения прошлого, мирного времени, это было бедой. В новых обстоятельствах — недоразумение. Страшное и дикое, но недоразумение. Помню недоумевающие глаза людей, когда из трубы одной из землянок потянуло жареным мясом. И их же, испуганные, раскрывшиеся от ужаса при виде отрубленной женской головы. Людоедство… Может быть, и правда жена Артура Вилковского умерла от цинги — слабая и болезненная, она ходила бледной тенью, с трудом передвигая опухшие ноги. Или он ее убил… Неважно.
Тогда мы с Андреем и начали зарабатывать свою мрачную репутацию безжалостных отморозков. Пинками выгоняли людей на улицу, где на старом тополе приготовили проволочную петлю. Смотреть на повешение собрали всех, в том числе и детей. Оглашения приговора не было, как и последнего слова приговоренного — просто выбил ногой табуретку. Труп провисел до весны, только тогда его сняли и выбросили в овраг.