Я видел, как две колонны в несколько тысяч рабов ушли одна за другой.
Отряд, командование которым взял на себя Курий, был даже похож на армию. В первых рядах шли бывшие гладиаторы в римских латах, шлемах и с римским оружием. За ними следовали рабы, неся на плечах заточенные колья, обожженные на огне. По бокам шли пращники, а в последних рядах — женщины и мужчины, вооруженные тесаками.
Войско Тадикса, напротив, представляло собой толпу из галлов и германцев. Они не шли, а бежали, сжимая в руках секиры.
Спартак, не двигаясь, смотрел, как удаляются колонны рабов и гладиаторов. Его лицо застыло, взгляд был устремлен в одну точку, будто он не видел людей, поднимавших оружие в знак приветствия.
Когда последние рабы скрылись из вида, Спартак сказал:
— Я посылаю их на смерть.
— Все мы когда-нибудь встретимся с ней, — ответил Иаир.
— Я должен был встретить ее первым.
— Ты должен оставаться в живых до последнего сражения, — сказал Иаир. — Такова участь предводителя.
— Я не выбирал этой участи.
— Но ты предводитель, тебя выбрал Единый Бог. Это и твое предназначение, и твоя слава, и твое наказание.
Аполлония отстранила Иаира, оттолкнула меня, обняла Спартака за шею, прижалась к нему, покусывала его ухо, шептала слова, обрывки которых мне удалось услышать.
Я понял, что она предостерегает его против Единого Бога Иаира-еврея. Нужно прославлять богов Олимпа, повторяла она, а не Владыку Справедливости, про которого не известно, бог он или человек. Он живет в пустыне, не подает никаких знаков, и ей не знаком ни один жрец, который бы знал о нем.
Спартак должен оставаться верным и послушным Дионису.
Бог, добавила она настойчиво, посетил ее этой ночью и сказал, что фракиец должен покинуть войско рабов, взяв с собой лишь самых близких людей.
Аполлония повернулась, давая понять, что мы должны подойти к ним.
Нужно бежать, послушавшись наказа и совета Диониса, сказала она.
— Ты, Посидион, — добавила она, положив руку мне на грудь, — разве ты сам не предлагал это?
Я действительно говорил о том, что можно дойти до порта с маленькой группой людей и уплыть на пиратских судах.
— Дионис хочет спасти лишь несколько человек. Ему больше не нужно все войско, — продолжала Аполлония.
Она назвала несколько имен, в том числе мое, Пития и, нехотя, Иаира.
— Иаир сказал — до последнего сражения, — ответил Спартак. — У меня нет другого выбора.
— Ты можешь пересечь пролив, — продолжал я, — и поднять восстание на Сицилии.
Спартак долго смотрел на меня, но ничего не ответил.
Море было действительно далеко.
Покинув Кампанию, мы вошли в Луканию. Мы шли ночами по лесам, прислушиваясь к трубам римских легионов. Красс, должно быть, сам вел облаву, не давая легионам ни малейшей передышки.