— Послушайте меня, Посидион, и ты, Иаир, — начал он, обращаясь к сидевшим у огня. Они подняли головы и не сводили с него глаз.
Он казался огромным и походил на несокрушимую глыбу.
— Ты еще победишь, Спартак! — раздался голос.
Из расщелины в скале появилась женщина с длинными светлыми волосами, которые ниспадали ей на плечи. Она подошла к огню и сбросила покрывавшую ее шкуру ягненка, обнажив стройное тело в льняной тунике.
— Я просила Диониса защитить тебя, и сын Зевса услышал меня. Я танцевала для него.
Она опустилась на колени и обняла ноги Спартака, который положил руку ей на голову.
— Аполлония, — сказал он, поглаживая ее волосы. — Дионис больше не говорит твоими устами, как раньше. Слова, что ты произносишь, принадлежат тебе.
Он отвернулся от костра и посмотрел в ночной мрак, где бушевал ветер.
— Вы слышите? — спросил он.
Из глубины полуострова, называемого Бруттий, доносились тяжелая барабанная дробь, протяжные звуки трубы, лязганье металла и голоса.
— Там Лициний Красс со своими легионами, — продолжал Спартак. — Он велел возвести частокол и вырыть ров. Он загнал нас в ловушку. Так охотятся на дикого зверя и ловят рыбу в сеть, а потом убивают, и земля или море становится красным от крови. Вот что готовит нам Лициний Красс. Победить — его единственное желание. Все остальное у него уже есть. Он — самый богатый человек в Риме, и Сенат передал ему всю власть. Но и это пока не помогло Крассу привести легионы к победе. Мы — его желанная добыча. Он хочет, чтобы его плащ обагрился нашей кровью. В этом пурпурном одеянии он с триумфом войдет в Рим.
Он взглянул на Посидиона, затем на Иаира и тихо добавил:
— Вы ведь знаете римлян. Они не допустят, чтобы хоть один народ, будь то нумидийцы, греки, евреи или фракийцы, остался свободным. Все мы — рабы. Мы бросили вызов самому Риму, и он уничтожит нас. Что ты скажешь на это, Аполлония?
Она развела руками, продолжая стоять на коленях.
— Ты помнишь, Аполлония? — продолжал Спартак. — Нас связали и загнали в мрачный зал в Велабре, неподалеку от рынка рабов в Риме. На следующий день мы должны были вернуться в Капую, в школу гладиаторов. Нас было около двадцати, и мы были обречены сражаться друг с другом на арене или погибнуть в лапах диких зверей. Никому не дано предугадать свою судьбу. Каждый боялся, что ему выпадет участь, которую он готовил другому. Что если бы меня зарезал тот галл? Что если бы я убил того нумидийца, или ланиста[1] выпустил против меня тигров, медведей, львов или гладиаторов — германцев и даков? В ту ночь мне приснился странный сон. Я видел змею, обернувшуюся вокруг моей шеи, и раздвоенный язык слегка касался моих губ. Проснувшись, я рассказал тебе этот сон. Тогда в тебе еще жил дух Диониса. Ты слушала, широко раскрыв глаза. Задрожала, стала раскачиваться и плясать. Потом ты заговорила, и твой голос наполняла такая сила, что я не усомнился в верности пророчества: «Спартак, эта змея — знак великого и ужасного могущества. Ты станешь владыкой. Закованные в цепи люди всех племен примкнут к тебе, чтобы обрести свободу. Ты встанешь во главе армии. Победишь легионы. Захватишь знамена квесторов и консулов, фасции