На рассвете он уснул, а Аполлония сидела рядом, положив ладони на его грудь, твердую, как камень.
Она хотела запомнить это красивое лицо, будто высеченное из камня, как статуя Диониса.
С первыми лучами солнца мужчина открыл глаза.
Ослепленный ярким светом, он нахмурил брови, и она заметила, как глубокая морщина, похожая на рану, рассекла его лоб.
Аполлонии захотелось зарыдать, ей вдруг почудилось, что однажды острый клинок рассечет надвое лицо молодого бога.
Она сказала:
— Меня зовут Аполлония, и отныне я принадлежу тебе, так же как принадлежу Дионису.
Он поднялся, сжал руками ее ладони.
— Меня зовут Спартак. Я из медов, фракийский воин, сын царя. Я возьму тебя, и ты будешь со мной столько, сколько угодно богам.
Он привлек ее к себе и крепко обнял.
— Пока кровь течет в моих жилах, — добавил он, — пока тот, кто…
Она остановила его, приникнув губами к его губам, помешав произнести имя властителя смерти.
На следующий день Кокс, оракул Диониса, соединил их.
Спартак и Аполлония были свободны, как волки.
Они шли вместе, не отходя друг от друга ни на шаг.
За ними следовала группа из десяти воинов и трех молодых жриц Диониса.
Спартак остановился, поднял руку, и воины подошли к нему. Он указал вдаль, на горы, возвышавшиеся над побережьем Эгейского моря, на частокол и караульные башни римского лагеря.
Легионы высадились во Фракии несколько месяцев назад, но не углублялись в долины, а разбили палатки в нескольких сотнях шагов от берега. Однако дозор из нескольких воинов с центурионом выходил далеко за пределы лагеря, добираясь до гор Хаймос и Истранджа.
Аполлония первой почувствовала их приближение, раньше, чем их можно было увидеть или услышать.
Она удержала руку Спартака, не дав обнажить меч, убедила его скрыться за кустами и пропустить маленький отряд со сверкающими щитами, копьями, мечами и доспехами.
Уверенность римлян, медленный ритмичный шаг, оружие, шлемы и даже кони восхитили Спартака и его воинов. Скрывшись в кустарнике, они наблюдали за движением отряда.
Ночью они видели, с какими предосторожностями центурион выбирал место для лагеря. Он велел разжечь яркие костры, возле которых выставил караульных.
— Они боятся фракийских волков, — тихо сказала Аполлония.
Она добавила, что никто, ни Дарий Персидский, ни Филипп Македонский, ни афиняне, ни варвары, не смогли победить и покорить народ Диониса.
И римлянам это не удастся.
Аполлония направилась в глубь леса, Спартак неохотно последовал за ней.
Они вышли к пещере на берегу, вдалеке от римского лагеря. Аполлония собрала сухие ветки, и вскоре затрещал яркий костер, на котором зажарили козленка, купленного у пастухов. Аполлония срезала флакон, который носила на своем ожерелье, и дала каждому смочить губы обжигающим снадобьем из горьких трав.