«Я принцесса из тира,
У меня картонное сердце…»
И капризно вскидывала левую бровь, казалось предназначенную для того, чтобы издеваться над влюбленными неудачниками.
Потом все закрутилось с молниеносной быстротой, девушка еще раз вскинула свою неестественную бровь и превратилась в усатого денщика, с невероятными усилиями будившего своего командира. Во-первых, был готов утренний завтрак, а, во-вторых, пришло приказание: танковой колонне немедленно отправляться для выполнения очередной боевой операции.
Ему недолго пришлось размышлять над этим странным сновидением. Жестокие бои с превосходящими силами противника моментально притушили всякое воспоминание о нем. А потом, уже весной, ранение, не очень серьезное, но делавшее работу невозможной, вывели его из строя. И он снова очутился в игрушечном городке, с домиками, напоминающими елочные украшения. Через две недели, еще немного припадая на не совсем зажившую ногу, он вышел из госпиталя с твердым намерением найти дом, где жила «принцесса из тира».
Он, конечно, не собирался, как во сне, стрелять в нее из карабина, да и карабина тоже не было. В сущности, он даже сам хорошо не знал, какие побуждения руководили им, заставляя блуждать по кривым, узким улочкам. В конце концов он нашел то, что искал: пряничный домик с черепичной крышей. Но едва лишь он собрался подняться по крутому крылечку, как вдруг парадная дверь отворилась, и оттуда не вышла, а выпорхнула «она» в сопровождении высокого стройного офицера-летчика. Ему даже пришлось посторониться и прижаться к стене, чтобы разойтись с ним на узком тротуаре. Они прошли мимо, даже не обратив внимания на человека в форме, стоявшего возле дома.
Почему-то ему стало больно, хотя он не имел на нее решительно никаких прав. Кем он был для нее? Случайным знакомым, милым эпизодом без последствий… Но все же сердце стучало быстрее пулемета, хотя перед ним и не было никакой видимой цели. Девушка — это было очевидно — не делала разницы между всеми своими случайными знакомыми, и в этом сознании для него таилось много радостного и вместе с тем оскорбительного. Несомненно — этот летчик был тоже эпизодом, не больше и не меньше. Поэтому… Он стиснул кулаки и пошел прочь от игрушечного домика, сразу ставшего чужим и враждебным. Натуры, подобные ему, не умели переносить даже незначительных неудач.
Завтрак в собрании, сопровождаемый несколькими рюмками коньяку и бокалами пива, поправил его настроение. Боль стала расплывчатой, отдаленной, как будто сейчас касалась уже не непосредственно его самого, а какого-то очень милого близкого человека.