Когда Ласкин вернулся туда, где шла борьба, трава, примятая отползшим Назимовым, уже поднялась. Рядом с брошенным мешком лежали свежие панты. Подумав, он положил их в свой мешок и стал торопливо пробираться сквозь заросли. Он должен был опередить Назимова или вовсе не возвращаться в дом у пролива.
Было уже далеко за полдень, когда запыхавшийся Ласкин подходил к домику егерей. Как и впервые, когда он его увидел, домик блистал белизной среди яркой зелени прибрежия и, как тогда, был тих.
Обойдя дом, Ласкин увидел, что за огородом, в тени деревьев, качается гамак. В гамаке, проминая его почти до земли длинным неуклюжим телом, лежал человек с продолговатой, как дыня, головой. Босые ноги были задраны выше головы. Одна ступня забинтована. Человек с кем-то разговаривал. Его голос был скрипуч и как бы шершав. По перевязанной ноге Ласкин понял, что это пострадавший на сенокосе егерь Чувель.
Чувель благодушно беседовал с маленьким Борисом, присутствие которого можно было определить только по голоску, идущему откуда-то из зелени дерева.
— Ты гляди-кась, птичка. А раз ты птичка, значит спой мне что-нибудь сладенькое, — говорил Чувель.
— А если упаду? — серьёзно спросил мальчик.
— Какие же птицы, гляди-кась, падают? Птицы летают, а не падают Ты летать можешь?
Среди зелени ветвей Ласкин увидел мальчика. Он сидел верхом на суке, крепко держась ручонками. На лице его радость сменилась выражением страха. Он, видимо, задумался над вопросом Чувеля и взглядом мерил расстояние до земли.
— Страшно, — прохныкал он. — А ну, как упаду?
— Ежели птичка, то не должен бы упасть. А ежели упадёшь, так, значит, не птичка. Тогда, гляди-кась, тебе уже никогда не летать.
— Нет, летать.
— Нет, не летать.
— Папа сказал, что я буду лётчиком, а лётчики летают.
— Эва! — засмеялся Чувель. — Гляди-кась, лётчиком? Это ещё когда будет-то!
— Скоро будет. Я уже большой.
— А ежели большой, так слезь с дерева сам. Мальчик замолчал и стал примеряться, слезть ему или не слезть?
— Дядя Ваня.
— Ась?
— Знаешь… что?
— Что?
— Сними меня отсель.
— Гляди-кась, вот так лётчик. Сними его с дерева! Сам слезай.
В этот момент на пороге дома появилась Авдотья Ивановна. Увидев сына на дереве, она крикнула Чувелю:
— Ты что ж это, старый дурень, с ума спятил? Ребёнка на дерево закинул, прости господи!
Широко, по-солдатски, ступая и на ходу обтирая о фартук мокрые руки, Авдотья Ивановна пошла к дереву. Но, прежде чем она успела пройти половину расстояния, Чувель с неожиданной лёгкостью выскочил из гамака и на одной ноге запрыгал к дереву. Взмахнув длинными руками, он сгрёб Бориса и бросил в гамак. Мальчик с заливистым смехом подпрыгнул в упругой сетке.