— А ну-ка, Лёвка, полезай ко мне в карман. Там табачница. Скрути покурить.
Лёвка не ответил.
— Слышь, Лёвка?
Чутким ухом Корней уловил шорох травы в стороне и понял, что Лёвка уползает.
— Лёвка, назад! Тебе говорю аль нет?
Мальчик продолжал ползти. Корней не знал, что делать. Чтобы остановить сына, нужно было бросить прицел, и диверсант мог уйти. А не спускать глаз с мушки — значило позволить мальчонке сделать глупость, которая может ему стоить жизни.
Прежде чем Корней пришёл к какому-нибудь решению, послышался шёпот Лёвки:
— А я уже на серёдке дерева.
Корней обмер. Он боялся теперь не только пошевелиться, но и дышать: нужно было не дать возможности Ласкину повернуть голову в сторону Лёвки, если он и заметит обход. В первый раз, с тех пор, как Корней помнил себя с винтовкой в тайге, нервы его были по-настоящему напряжены.
Вот хрустнула под Лёвкой ветка. Корней обмер. Делать было нечего. Решил отвлечь внимание врага, хотя бы обнаружив себя. Выстрелил. И тут же по стволу, за которым он лежал, резанули две пули браунинга. Брызнули щепки. Корней почувствовал, как в лоб впиваются жала заноз.
Сбоку снова раздался шёпот Лёвки:
— Папаня, стрельните ещё разик, и я скокну.
— Не смей! — зашипел Корней и, не утерпев, покосился. Он увидел шевелящуюся хвою на дальнем суку, а в хвое голову мальчика.
Прежде чем Корней успел что-нибудь предпринять, на ту сторону овражка кулём упал Лёвка. Он лежал не шевелясь, как подстреленный. Корней был сам не свой. Чтобы отвлечь внимание беляка на себя, он приподнял над прикрытием шапку. В тот же миг она была прошита пулей. Ласкин стрелял отлично. Шутить с ним не приходилось, но выбора у Корнея не было; он понимал, что первая же пуля врага уложит его сына на месте. Кое-как укрываясь. Корней подполз к краю оврага. Ласкин использовал это не для стрельбы по Корнею, а для того, чтобы переменить позицию. Он быстро пополз. Корней видел, как расходится и снова смыкается над ним трава. И тотчас же в стороне вынырнул из леса не замеченный Ласкииым Лёвка. Он, пригнувшись, бежал наперерез. Все сжалось и похолодело внутри Корнея, когда он подумал, что самое большее через полминуты Лёвка перебежит дорогу Ласкину и тот его непременно увидит. Теперь он только того и хотел, чтобы Ласкин увидел его самого. Но тот не показывался из травы. Он убегал, ныряя среди деревьев. Корней не мог стрелять ему вслед: Ласкин бежал зигзагом, а в обойме Корнея осталось всего три патрона. Что было сил. Корней бросился в овраг.
Лёвка выскочил наперерез Ласкину. Их разделяли всего несколько шагов. Лёвка едва успел вскинуть винтовку и крикнуть «стой», как Ласкин сшиб его с ног и сгрёб в охапку. Лёвка работал руками и ногами, пустил в ход зубы. Но силы были слишком неравны. Ласкин действовал, лёжа всем телом на маленьком пленнике и не поднимая головы над травой. Корней не мог понять, что там происходит, и боялся стрельнуть, чтобы не попасть в сына.