— Мне очень жаль, — только и смог выдавить Эндрю, подняв на нее глаза.
— Если что-то не так, если у тебя нелады с деньгами или с работой, так и скажи, ты можешь всем со мной делиться.
Эндрю сделал глубокий вдох.
— Ты взяла с меня обещание не лгать тебе, никогда тебя не предавать, помнишь? Я дал тебе слово все выложить без обиняков, если что-то вдруг не заладится.
Глаза Вэлери наполнились слезами, она смотрела на Эндрю и молча ждала продолжения.
— Ты — мой лучший друг, моя спутница, женщина, ближе которой для меня нет…
— Мы только сегодня поженились, Эндрю, — всхлипнула Вэлери.
— Я всем сердцем молю тебя о прощении за то, что я совершил худшее из того, что способен сделать женщине мужчина.
— У тебя есть другая?
— Да, то есть нет, это просто тень… Но я такого никогда раньше не чувствовал.
— Ты дождался нашей свадьбы, чтобы сообразить, что влюблен в другую?
— Я люблю тебя, я знаю, что я тебя люблю, но это другая любовь. Я струсил и не признался в этом себе, не поговорил об этом с тобой. Мне не хватило храбрости отменить свадьбу. Твои родители приехали из Флориды, лучшая подруга — из Нового Орлеана… А тут еще это расследование, над которым я корпел все последние месяцы, превратилось в какое-то наваждение. Я думал только об этом, вот и запутался… Мне хотелось прогнать все сомнения, поступить правильно…
— Замолчи… — прошептала Вэлери.
Она сидела опустив глаза. Взгляд Эндрю остановился на ее руках: она так их заломила, что побелели пальцы.
— Умоляю, больше ни слова! Уходи. Ступай к себе, куда хочешь, только уйди. Ступай вон!
Эндрю подался было к ней, но она отстранилась, попятилась в спальню и бесшумно закрыла за собой дверь.
* * *
Грустный вечер. Моросящий дождик. Намокший свадебный костюм, поднятый воротник. Эндрю шел по Манхэттену, пересекая его с востока на запад, торопясь вернуться в свое жилище.
У него уже раз десять возникало желание позвонить Саймону, сознаться в своей непоправимой глупости. Но, хотя он всегда воображал, будто ему все нипочем, он все же боялся суда своего лучшего друга, поэтому не спешил ему звонить.
Столько же раз ему хотелось посоветоваться с отцом, отправиться к родителям и все им выложить. Услышать уверения матери, что все рано или поздно утрясется, что лучше признать, что брак — ошибка, чем обрекать себя на жизнь во лжи. Вэлери будет ненавидеть его год, ну, несколько лет, но в конце концов все равно его забудет. Такая потрясающая женщина недолго пробудет одна. Раз она — не женщина его жизни, то и он, вероятно, — не ее мужчина. Он еще молод, и, хотя некоторые моменты собственной жизни кажутся ему невыносимыми, со временем они превратятся просто в неприятные воспоминания. Эндрю очень хотелось ощутить прикосновение материнской ладони к его щеке, отцовскую руку на своем плече, услышать их голоса. Но родителей Эндрю больше не было на свете, и вечером после собственной свадьбы он чувствовал себя, как никогда, одиноким.