— Дюпон, — произнес массивный страж вместо приветствия.
— Симон, — ответил портной, делая знак, чтобы карауливший открыл дверь.
Тот подчинился, распахнув красную лакированную дверь так, чтобы могли пройти двое.
В холле их встретила молоденькая горничная. Она дрожала, присев в глубоком реверансе.
— Полагаю, наверху? — спросил Джеймс, направляясь к лестнице.
Горничная бросилась наперерез и встала на его пути.
— Я попрошу миледи спуститься. Подождите ее здесь.
Джеймс кивнул. Девушка мигом взлетела на верхний этаж и исчезла из виду.
Дюпон снова вынул из кармана часы.
Наверху раздался гневный голос Клариссы.
— Я правильно поняла — он требует, чтобы я спустилась вниз? Можете сказать этому человеку, что я скорее сяду на лошадь и…
Тирада была прервана звуком хлопнувшей двери. Вскоре появилась горничная — на этот раз она спускалась по лестнице явно не спеша.
— Боюсь, леди Кларисса в настоящий момент не совсем здорова.
Джеймс взглянул на Дюпона.
— Пошли?
— Пошли, — повторил маленький портной, взвешивая сумку в руке и ожидая знака.
Горничная спустилась с лестницы и приготовилась снова сделать реверанс, явно надеясь, что мужчины удалятся.
— Пора, — сказал Джеймс Дюпону.
Портной побежал вверх по лестнице, а Джеймс бросился к горничной, удерживая ее на Месте.
— Не ходите за ним, — предупредил он ее, выпуская из рук, — или я рассержусь.
Девушка побледнела и бросилась в глубь дома.
Джеймс, перепрыгивая через две ступеньки, взбежал наверх и обнаружил, что Дюпон ждет его перед единственной закрытой дверью.
— Трус, — бросил ему Джеймс.
— Смелый, — саркастически огрызнулся Дюпон, делая шаг в сторону, чтобы Джеймс мог войти первым.
Джеймс поднял было руку, чтобы постучать, но раздумал. В такой ситуации предпочтителен элемент неожиданности — по крайней мере он надеялся, что ему и Дюпону меньше достанется.
Он бесшумно повернул блестящую бронзовую ручку, толкнул дверь и вошел в комнату, дав Дюпону проскользнуть вслед за ним, а потом захлопнул дверь.
— Как вы смеете! — Кларисса сидела в кровати, обложенная множеством подушечек в голубых тонах. На ней была только тонкая белая ночная рубашка, волосы были не прибраны и блестящим черным водопадом спускались на плечи и ниже, туда, где одеяло скрывало ее талию.
Она бросила подушку, метясь в голову Джеймса. Он поймал ее на лету.
— Как вы могли позволить им забрать ее?
Он видел, что она плакала. Ее фиалковые глаза покраснели, веки опухли.
— Они не причинят ей вреда, я обещаю, — сказал Джеймс, которому необходимо было успокоить ее. — Это было бы так легко, думал он. Все, что он таил глубоко в своей душе пять лет, вырывалось наружу, ему хотелось обнять ее, успокоить. Два-три шага — и он оказался бы рядом с ней.