— Это что же, Живцов таким образом насаждает флотские традиции? — укоризненно продолжал капитан третьего ранга.
— У нас драки не было, товарищ гвардии капитан третьего ранга, — довольно бойко ответил Фрол.
— А что же, вы полагаете, было?
— Просто я его поучил немного, чтобы он не задавался.
— На катерах вы тоже «учили» своих товарищей?
— Не-ет…
— Потому что они были старше вас и сильнее?
— Нет, товарищ гвардии капитан третьего ранга. Я же с ними в море ходил…
— А разве с Авдеенко, — кивнул Сурков на Олега, — вы никогда не пойдете в море?
— Ну, разве он пойдет? — презрительно кинул Фрол.
— Пойдет, — сказал Сурков убежденно. — Авдеенко носит такую же форму, как и вы. Думали вы об этом?
— Нет, — буркнул Фрол.
— А подумать бы следовало. Вы не должны забывать, что вы первые в Советском Союзе нахимовцы. Надо, чтобы у вас было настоящее морское товарищество. Как на кораблях. Посудите сами: разве можно ссориться с товарищем, с которым завтра ты пойдешь в бой, и он, может быть, первым бросится за борт, чтобы спасти тебя, раненого, перевяжет рану или, спасая тебя, пожертвует собственной жизнью? Пусть это вспоминается вам всякий раз, когда вы будете на пороге ссоры. Вы — моряки, а моряки славятся своей морской дружбой. Забияку, задиру, заносчивого и вздорного человека не потерпели бы в своей среде матросы на моей канонерской лодке! Для него оставалось бы только два выхода: или перевоспитать себя, или списаться навсегда с корабля…
Сурков подозвал старшину и обошел с ним весь кубрик. Он пощупал койки — достаточно ли они мягки, и потрогал подушки — хорошо ли набиты. Сказал, чтобы заменили лампочку другой, более яркой. Обещал, что скоро у нас будут радио и библиотека.
Пожелав нам спокойной ночи, командир роты, чуть сутулясь, вышел из кубрика.
Я получил от мамы письмо, в котором она просила зайти к Мирабу и Стэлле и поблагодарить за гостеприимство, а если успею — заглянуть и к Шалве Христофоровичу. Об отце мама не писала ни слова, и я не знал, сказали ей правду или еще не сказали. Мама просила передать привет Фролу: «Он славный мальчик, и у него никого нет, поэтому он особенно нуждается в друге. Дружи с ним, Никиток».
Мама не знала, что давать увольнительные нам будут только через три месяца и что Фрол за последнее время сдружился с Забегаловым и Девяткиным. Ему было о чем поговорить с ними — о боях, о десантах. Я завидовал им, огорчался, что они у меня «отбивают» друга…
Поэтому, когда Фрол однажды вечером сам подошел ко мне, достал из кармана коробку и предложил: «Кури, Кит», я сказал с сожалением: