— ВМП... ВМП...
Радиостанция Центра отозвалась немедленно. Наверное, все эти дни операторы дежурили, прослушивали волну, беспокоились, почему молчит София.
Рядом с Емилом сидит военный радист-контрразведчик. Он тоже в наушниках. Внимательно слушает, не спускает глаз с ключа. Мгновенно готов прервать передачу.
— ВМП... ВМП...
Попов начинает отстукивать цифры. Ключ работает неровно, с перебоями: ослабла рука, темно в глазах. Может быть, т а м обратят внимание на изменившийся почерк корреспондента?..
А тем временем на память, из цифр кода, Емил составляет свой текст. Повторяет его про себя, по какому-то третьему каналу памяти. Ключ срывается. Начинает стремительно стучать, будто радиста сотрясла лихорадка. Контрразведчик не может поспеть за этим залпом. Он рванулся к Попову. Но тот как бы уже пришел в себя и снова передает группы цифр, выведенные на листке.
Кажется, контрразведчик ничего не понял. Но там-то, в Москве, должны понять:
«Сообщает «Пар». Радиостанция обнаружена. Пеев и я арестованы. Передач больше не будет».
И снова:
«Сообщает «Пар», «Пар»...»
Передачи были и потом, по прежней программе — через день, в 22.30. Враги хорошо изучили режим работы их станции. Тогда, в первое мгновение, увидев, куда его привели, Емил решил: «Сообщу о провале — и все, пусть хоть живьем жгут!..» Но подумал: «Теперь в Центре знают цену моим донесениям. Уж там-то сообразят, что отвечать на них».
Не только поэтому он изменил решение. Еще готовясь к первому сеансу, он выглянул в окно. Оно выходило прямо на крышу соседнего дома. Крыша вся — в чердачных окнах. А за ней впритык еще и еще крыши... В Попове затеплилась надежда.
Вечера душные, от раскаленного железа крыши струится жар. Поэтому окно радиорубки распахнуто. Кроме Емила в комнате — два-три человека. Во время следующих радиосеансов Попов ненадолго подходил к окну — покурить, подышать. В камере старался меньше двигаться, накапливал силы, с трудом возвращающиеся к нему. Миску с похлебкой вычищал до блеска, выменял у надзирателя за пиджак буханку хлеба.
Очередной сеанс — как раз первого мая. Ну что ж...
Попов привычно подошел к окну, не торопясь достал сигарету. За окном — вечерняя темень, светящаяся дымка от фонарей и окон. Внизу, в ущелье меж домами, редкие шаги. Прохожих уже мало. Наверно, часовые. Скосил глаза в комнату. Один из военных операторов вышел в коридор. Другой склонился над аппаратом. Только приставленный к Попову контрразведчик не отводит от него взгляда.
— Христо, что тут, погляди! — зовет контрразведчика оператор, занятый настройкой рации.