Отмечали день рождения Никитки, внука. Пришел один из давних друзей. Заявился при параде, с золотыми шевронами на рукаве.
— Ты где теперь работаешь, Владимир?
— В Министерстве морского флота.
— Да вроде бы ты у меня в отряде был сухопутным минером?
— Был... — вздохнул Павлов. — А теперь, видишь, по кадровой части.
Лаптева и осенило:
— Постой-постой! Определи на какую-нибудь «посудину»! Хоть поваром!
— А что! — загорелся Павлов. — Почему поваром?.. Первым помощником капитана пойдешь? Это вроде комиссара. Нам отставные генералы на такую роль подходят! Заезжай на Кузнецкий, Андрей, обмозгуем.
Стал Лаптев первым помощником капитана на сухогрузе «Хосе Ибаррури». Первый помощник — это действительно как комиссар. В его ведении вся политическая и воспитательная работа в экипаже, его забота — бодрое настроение команды. Да разве не этим самым, только в иных, куда более сложных условиях доводилось Андрею Петровичу заниматься всю жизнь?..
Экипаж сухогруза был небольшим и, на удивление, юным. В возрасте оказался лишь боцман Храпченко. За глаза его называли Нахрапченко, однако тоном, противоположным смыслу, — с добром. Одессит Храпченко «ходил» по морям с двадцать девятого года, знал все порты мира и клялся, что в тех портах знают и его. Храпченко напомнил Лаптеву морского волка серба Божидара Радмиловича, отважного диверсанта его испанского саперного батальона.
Андрей Петрович побывал с «Хосе Ибаррури» уже и в Касабланке, и в Конакри, и в Ливерпуле. Теперь же, после ремонта, сухогруз готовился к рейсу на Кубу. Предстояло первое путешествие Лаптева морем через Атлантику.
Пароход должен был доставить на остров Свободы группу советских специалистов — механизаторов, зоотехников, агрономов, а также тракторы, автомобили, электродвигатели.
С нетерпением ждал Лаптев этого рейса. А тут и письмо: «Приезжай...» Неужто не обошла его судьба?..
В день отхода, когда добирался от гостиницы в порт, перед капотом такси плясала поземка: сквозь снежные заряды едва проглядывали клювы нахохлившихся кранов; от пирса, взламывая припай, выводил их на чистую воду Балтики ледокол. А миновав Ла-Манш и Бискайский залив, они вступили на путь Колумба, и Лаптев испытал чувство первооткрывателя, пусть и открывал эту морскую дорогу лишь для себя...
К полудню семнадцатых суток линия на штурманской карте уткнулась в Большой Антильский архипелаг.
Солнце слепило глаза. Катил валы океан. Но вот поднялись над водой желтые острова. Пальмы. Зеленая вода на отмелях. Мягкие изгибы береговой полосы, обозначенные тесьмой прибоя.