Машина неслась с огромной скоростью. Временами стрелка спидометра в бессилии билась о предельную шкалу. Лаптев уже привык к лихим повадкам испанских шоферов, а своему Педро доверял полностью.
«Зачем вызывает Старик? Что случилось? Новое задание?.. Он мог бы передать его через Ксанти, как делал уже столько раз. Хочет поблагодарить за толедский завод? Берзин не позволил бы гонять машину за сотни верст ради этого... Может, случилось что дома, на Родине?.. — Андрей терялся в догадках. Подумал: — Об Эрерро Ян Карлович уже знает. Сказать ему об отношениях пикадора и Хозефы?.. Зачем?.. Если уж Ксанти не сказал, а тот — друг Лены... Нет. Это ее личное дело. Ее беда...»
Он откинулся на спинку сиденья, прижался к дверце, чтобы не стеснять Лену. Закрыл глаза. Но сон не шел: перед глазами вспыхивали огненные зарницы, трассирующими пулями мельтешили пестрые мошки... Он посмотрел на спутницу. Лена сидела, напряженно изогнувшись, уперев, локти в колени и подбородок — в стиснутые кулаки. Светящиеся циферблаты панели приборов искорками мерцали в ее глазу — немигающем, огромном, сейчас темном. Призрачный свет обрисовывал ее слегка выпуклый невысокий лоб, профиль с милыми пухлыми губами, круглый подбородок, прижатые к нему кулаки.
Но вот однообразная дорога начала убаюкивать ее. Лена опустила веки. Вздрогнула, открыла. Снова смежила. Напряжение в ее фигуре спало, тело обмякло. Она отклонилась на спинку. И, уже ничего не чувствуя, на вираже прижалась к Андрею, даже повертела головой, удобнее пристраиваясь на его плече. Он старался не шевелиться, чтобы не спугнуть ее. Ее стриженые легкие волосы забивались в рот, щекотали ноздри. Они пахли томительно горько. Андрей осторожно высвободил руку и обнял Лену, чтобы ей удобней было спать. Она пошевелилась, что-то пробормотала, почмокала губами и прижалась к нему еще тесней. «Может быть, все образуется?.. Выветрится из головы романтический образ идальго-пикадора?.. Может быть, наперекор всему — судьба?..» От этой мысли, оставлявшей надежду, ему стало и тоскливо, и радостно.
Машину резко тряхнуло на выбоине. Лена проснулась. Вскрикнула. Отстранилась. И опять подперла кулаками подбородок. Лицо ее снова стало отчужденным. Андрей увидел у губы резкую скобку-морщину...
Снова — Валенсия. Неизменно бурливая, солнечная и веселая — будто обходили ее все грозы, гремящие над страной. Так же золотятся горки апельсинов на лотках. Ветер с моря колышет ветви старых пальм. Пестрят цветы вдоль тротуаров. Бездельники заняли все столики открытых кафе. Неиссякаема река людей... Не видно забот на челе города, нежданно ставшего резиденцией правительства.