— Ты! Ты!..
Ткнул, будто приколол к листу, и Сергея. Лейтенант увидел плоские глаза, руку, затянутую в перчатку.
Группа прошла. Охранники, следовавшие за нею, подхватили его и поволокли к воротам, к машине, крытой брезентом.
Эшелон. Вонючая теплушка. Оконце, забранное в колючую проволоку.
На какие-то сутки пути, когда открылась дверь, Сергей увидел снова ряды колючей проволоки, приземистые строения по типу казарм, а за ними — гряды пологих гор.
— Концентрационный лагерь для советских офицеров — «офлаг 13-Д», номер шестьдесят девять!
Отныне у него ни фамилии, ни имени — номер. Распорядок — как в тюрьме.
Вывели на прогулку. Лицо шедшего по кругу навстречу показалось знакомым: щуплый, светлые прямые волосы, брови-стрелки и оттопыренные уши. И он здесь?..
Когда снова поравнялись, спросил:
— ТККУ?[14]
Услышал — как отзыв:
— ТКПУ?..[15] Вот где встретились, такие танцы...
— Ты-то как здесь, кавалерист?
— А ты, пехтура?..
Сергей рассказал свою историю.
Алексей — свою: как развернулись в первый бой в конном строю, пулеметы на тачанках с правого фланга, а немцы двинули против кавалерии танки. Как умирал комиссар и как хотел пить, а у них вода была только в кожухах пулеметов, и они не могли ему дать пить. Как вспыхивали порохом соломенные крыши. Как полз по ржаному полю в разведку. Как со слезами бросали спешенные безлошадные казаки свои бурки. Белосток. Шяуляй. Минск... «Мы окружены. Бери, лейтенант, тридцать человек, держись до последнего. Остальные пойдут на прорыв». В том бою его и ранило. Через десять дней после начала войны. Первый лагерь — в Бяла-Подляске. Тоже огороженный проволокой квадрат. С востока много суток слышали канонаду. Думали, наши возвращаются. Потом от «свеженького» раненого узнали: то бился до последнего гарнизон Бреста.
В лагере ни синие петлицы, ни лейтенантские кубари не снял. Вот они, как и у Сергея, — каплями загустевшей крови на вороте.
Алексей провел в «офлаге» уже неделю. Пригляделся, кое в чем разобрался.
— Особый лагерь. Хитрый. Обращение на «вы», хотя не так посмотришь — бросят в карцер. Кормежка — сам почувствовал — лишь бы ноги не протянул. Но кой-кому — и от пуза. Так что держи ухо востро.
— Кому же это — от пуза?
— Вербуют здесь в предатели. Себе на службу и в национальные формирования: украинцев — отдельно, прибалтийцев — отдельно, кавказцев — отдельно...
Сергей насторожился:
— У тебя вроде отец — карел?
— Теперь все мы должны быть русские. Советские.
— Понятно, ТККУ... Что думаешь делать?
— Залижу раны, накачаю силенок — и тягу. Далековато, правда: Южная Бавария. Ну да земля круглая.