Когда-то Балиев, рассердившись на своих актеров, сказал:
— Пусть уходит вся труппа! Мне не нужно актеров. Если я захочу, у меня пожарные будут играть!
— Я думаю, что если Шанхай захочет…
Он перебил меня:
— Вы говорите только о мужчинах?
— Нет, о дамах тоже. Пример? Ну вот выйдите на Жоффр в хорошую погоду:
— Моничка, — услышите вы, — как тебе нравится? Соня хочет петь «Травиату». Ну? Не нахальство? У меня же эта партия выучена наизусть! Я же могу ее во сне петь! Хоть даже без дирижера…
«И без публики», — злобно думает Моничка, но говорит другое:
— Странно. Она мне еще за лисицы не заплатила, а уже лезет в «Лайсеум»!
А иногда разговор бывает другим.
— Вы знаете, Галочка, что надо поставить на Рождество у нас в кружке? — говорит юноша ковбойского типа.
— Что?
— «Хижину дяди Тома».
Галочка, которая играет небольшие роли, презрительно поводит плечами:
— Все равно здесь некому сыграть «Хижину».
Идея умерла.
Мой друг Копочка, который все знает задолго и наверняка, иногда таинственно говорит мне:
— Вы видите эту даму с нотами?
— Вижу.
— Как вы думаете, что она сейчас делает?
— Не знаю.
— Подкапывается под Лакме!..
Через месяц — бац: афиша!
Из проклятого актерского любопытства я иду в театр. Через 10 минут я уже вылетаю обратно. На глазах у меня слезы бешенства.
— Копочка, — говорю я. — Не хочу быть актером. Не хочу! Не хочу! Почему я не академик, не герой, не мореплаватель, не плотник? За что, за что я, несчастливый, уродился актером?! Копочка, возьмите меня из этой жизни, отдайте меня в солдаты или зубные врачи! Я не могу…
Копочка пугается:
— Только не делайте мне здесь истерику! — шипит он. — Люди слушают… Дойдет до нее! А я у ее мужа зубы лечу!
Замолкаю.
— А мне она нравится! — громко говорит он — так, чтоб все слышали. И добавляет тихо: — Ей-богу!..
— Вы паршивый неврастеник! — говорит он мне на другой день. — Вам нельзя ходить в театры! Вот читайте: газеты же ее хвалят!
Я читаю: «Хорошо пела Булкина, чего нельзя сказать о декорациях».
Действительно нельзя.
Борьба бесполезна.
А с прессой тем более. Во-первых, пресса всесильна. Меня учили, что это шестая держава. А во-вторых, им и карты в руки. Они-то знают лучше нас.
Пресса у нас, конечно, добрая, очень добрая. И внимательная к актерам. Маленькие дарования она тоже не забывает отметить.
Как-то читаю:
«Очень хорош г-н Бабушкин в роли лакея. Артист, видимо, проделал большую работу над собой».
— Копочка, — говорю я, — так это же расклейщик афиш!
— А что, по-вашему, это не работа?
Молчу.
Как-то в Ревеле я встретился с моим другом — большим критиком Петром Пильским. В это время в Ригу, которая была рядом с Ревелем, приехала Карсавина.