Все Коллисоны так и поступали.
Они писали свои миниатюры еще с семнадцатого века. Один из наших предков был учеником Исаака Оливера[1], который, в свою очередь, брал уроки не у кого-нибудь, а у самого Николаса Хиллиарда[2], знаменитого миниатюриста времен королевы Елизаветы.
До последнего времени в семье обычно рождался сын, который становился продолжателем дела своего отца и обеспечивал не только преемственность традиции, но и наследование славного имени. Моему отцу не удалось произвести на свет сына. Все, чего он достиг в этом плане, было рождение дочери, то есть меня.
Полагаю, это стало для него источником постоянного разочарования, хотя он никогда об этом не говорил. Как я уже отмечала, за пределами студии это был чрезвычайно кроткий человек, трепетно уважающий чувства всех окружающих. Говорил он очень медленно, потому что тщательно взвешивал каждое слово, прежде чем что-либо изречь, при этом неизменно учитывая возможное впечатление, которое его слова способны произвести на других людей.
За работой отец преображался. Он трудился, как одержимый, забывая о еде, назначенных встречах и любого рода обязательствах. Порой мне казалось, что такой лихорадочный темп жизни объясняется тем, что он считает себя последним из Коллисонов. Со временем он, правда, осознал свою ошибку, когда его дочь тоже открыла для себя очарование кистей, пергамента и слоновой кости. Я твердо решила продолжить семейную традицию. Мне хотелось со всей убедительностью дать понять отцу, что дочерей отнюдь не следует сбрасывать со счетов и что они способны добиться не меньших успехов, чем сыновья. Это было одной из причин того, что я начала жадно познавать радости живописи. Другим, гораздо более важным мотивом, стало то, что, невзирая на свой пол, я унаследовала от предков непреодолимое стремление к созданию этих изящных изображений.
Таким образом, имели место и побудительный мотив, и, как мне хотелось надеяться, талант, способный составить достойную конкуренцию любому из моих предшественников.
В то время отцу было уже под пятьдесят, но выглядел он гораздо моложе своих лет благодаря ярко-синим глазам и всклокоченным густым волосам. Он был высоким (я иногда слышала, как его называют долговязым) и очень худым, из-за чего казался достаточно нескладным. Я думаю, многих удивляло то, что такой неуклюжий с виду человек может создавать столь утонченные миниатюры.
Его звали Кендал. Это имя также передавалось у нас из поколения в поколение. Когда-то в семью вошла девушка родом из Озерного края. Тогда же и прозвучало впервые имя Кендал. По традиции имена всех наших мужчин должны были начинаться на «К». Буквы «К. К.» в нижнем правом углу миниатюр были такими крошечными, что их удавалось разглядеть лишь с большим трудом, но именно эти инициалы значились на многих знаменитых произведениях искусства. Это приводило к неразберихе, когда кто-нибудь пытался выяснить, кому же из Коллисонов принадлежит тот или иной шедевр. Зачастую время создания миниатюры приходилось определять лишь по деталям костюма модели или характерным особенностям фона.