— Возможно, ты и прав. — Скучная, с темными кругами под глазами шефиня, согласно кивнула. И добавила, — какие же, вы, у меня все-таки молодцы! Я бы сама никогда не додумалась, что можно расставить людей в эстафетном порядке и передавать деньги из рук в руки. О веревке и говорить нечего. Молодцы, ребята. Спасибо.
— Нам спасибо много, нам рубля хватит, — усмехнулся Иван. — Вернее, червонца.
— Каждому.
Надин достала из сумки деньги.
— Заслужили.
— Добавить бы надо, — Витек почесал в лохматой голове. — Стока бегать как мы, за таки деньги вам никто не станет.
Вчерашний урок пошел впрок, Ваня одобрительно подмигнул приятелю: «можешь, если хочешь».
— Уж как мы работаем, себя не жалеем, тока поискать.
Надин покачала головой:
— Грабители вы, а не сыщики. Ну, да ладно.
«Может рассказать, как мы на груше сидели», — подумал Иван, но не успел рта раскрыть, как услышал:
— Я все знаю, поэтому и плачу так щедро. Спасибо за заботу, только не просите ничего. Пока….. — опередила шефиня и, условившись о новой встрече, простилась.
«Они хотели, как лучше, — повторяла Надин, возвращаясь домой. — Они хотели меня защитить». И вздыхала горько. Добрыми намерениями вымощена дорога в ад. В тот день, вернувшись с работы, Павел отказался от ужина и хмурый, туча тучей, проследовал в кабинет. Щелкнул замок. Надин вздрогнула. Слова мужа, с холодным равнодушием брошенные ей в лицо, были хуже пощечины:
— Я все знаю. Ты втерлась в наше доверие, стала моей женой, подружилась с Олей ради наследства Грушининой! Оля не моя дочь! Леонид Грушинин был любовником Лариса! Да?
Нет, хотелось крикнуть Надин. Нет.
— Паша, пусти меня, — умоляла Надин через закрытую дверь. — Пусти, я тебе все объясню.
Дубовое полотно хранило молчание. Павел Матвеев не желал говорить с женщиной, обманувшей его доверие и любовь.
Утром Павел отправился на работу засветло, обедать не явился, к вечеру прислал записку, что хочет побыть один. Только через три дня Надин узнала, где скрывался от нее Матвеев. В сгущающихся сумерках, она брела от железнодорожной станции к их дачному дому и мусолила тяжкую думу: «Как быть? Как объяснить мужу?» К сожалению или к счастью, ничего объяснять не пришлось. Паша, мертвецки пьяный лежал на кровати в угловой комнате, храпел со свистом.
Надин вздохнула с облегчением. Тяжелый разговор откладывался до утра. Она открыла окно, подняла разбросанные вещи, выбросила пустые коньячные бутылки. С трудом, поворачивая тяжелое тело, раздела мужа. Обтерла влажным полотенцем. Усмехнулась горько:
«Пузанчик мой…» — голый Паша отнюдь не походил на Аполлона.