— Мне, пожалуйста, тоже тест на беременность. Или лучше два разных, — попросила провизора.
Вечером, запершись в ванной, Таня с ужасом обнаружила, что подозрения ее оправдались. Тест показал положительный результат.
На ватных ногах она добрела до кровати, рухнула лицом в подушку, завыла беззвучно. Господи, что же делать, билась у виска мысль. Что делать?
Рощин считает себя бездетным. Он никогда не поверит ей. Он решит: она переспала с другим и пытается подсунуть ему чужого ребенка. Он будет оскорблен. И будет прав. И будет не прав. Потому, что других мужчин у нее не было, отец ребенка — он. Если чудес не бывает, если тесты, два подряд, не врут, отец ребенка — Рощин. И значит делать аборт нельзя. Нельзя убивать малыша. Это гнусно по отношению к Андрею. Низко. Неблагодарно. Может быть, это его единственный шанс в жизни. Единственная возможность продлить свой род. Редчайшее везение.
— Я должна сказать ему… — убеждала себя Таня. — Я не могу одна распоряжаться судьбой ребенка. Он не только мой, но и Андрея.
«Он не поверит, — дрожал нервной морзянкой страх, — никто бы не поверил. Он выгонит меня, бросит, зачем ему шлюха. Я сделаю аборт, тихо, никто не узнает. Надо быть умной. У меня дети, ради них. Не хочу возвращаться в конуру. Не хочу нищенствовать, терпеть Генку, кусать локти от досады…» Двухэтажный коттедж, дача, машина, деньги, добрый умный порядочный человек, его искреннее чувство к ней, привязанность к детям, все хорошее, что за последние два месяца посулила жизнь, оказалось под угрозой. Маленькое существо, не существо даже, эмбрион, сгусток энергии, плод размером с ноготь, грозил бедой. Грозил лишить будущего, сломать настоящее. Он или она, бессмысленное бесформенное создание, представляли опасность, от которой хотелось защититься. Сделать это было не трудно. Сделать это было элементарно просто. Стоило только решиться.
Таня стремительно поднялась и, слегка прихрамывая на опухшую в щиколотке ногу, направилась в кабинет Рощина. Ступени, с которых она катилась кубарем в мае, сейчас в июле, казались ступенями на эшафот.
«Не хочу лгать, не хочу лицемерить, не хочу убивать ребенка… — маршевым порядком утверждались истины. Переступая порог, Таня выпалила сразу:
— Андрей, я должна с тобой поговорить.
Рощин готовно оторвался от работы. Уперся взглядом в обтянутые футболкой мягкие полусферы груди, почувствовал, как руки в невольном порыве тянутся к красивым бедрам. Поздний визит, особенно после игривой болтовни в машине, мог стать прелюдией к сексу. Однако закушенная губа, сжатые кулаки, взволнованное лицо не предвещали романтики. Скорее предупреждали о новых испытаниях.