— Как предотвратить преступление? — спросил с наивной рожей.
— Ни как, — ответил Фрол Григорьевич. — Никто никогда низнает когда и где произойдет налет.
А, кабы знали, тот час последовал новый вопрос. Засаду бы организовали, лениво сообщил пристав. И что засада, Петька опять щедрой рукой наполнил рюмку, может остановить преступление? Как когда, глубокомысленно заметил Уточкин.
Ну, а если, Травкин мечтательно закатил глаза, у некого полицианта появилась бы возможность прославиться. Может быть даже медаль получить. И заодно с купцов-торгашей благодарность поиметь. Как тогда?
— Ты, говори да не забывайся! — рассердился Уточкин. — Какая еще медаль и благодарность?
Петр подался вперед:
— Верный человечек шепнул: будет дело. И ты, Фрол Григорьевич, с того дела можешь отличиться. Мне известно, почти доподлинно, где и когда будет совершено ограбление.
Уточкин кусок селедки на вилку поддевая, брови вопросительно поднял:
— Отличиться, если без риска, всегда можно. А лезть на рожон — ищи другого дурака.
— Мне дураки ни к чему. Мне ты, Фрол Григорьевич, умный да хитрый, нужен.
— Зачем? — сурово полюбопытствовал пристав.
— Чтобы людей невинных от смерти уберечь и копейку-другую в карман положить.
— Какую еще копейку?
— Ты ведь поделишься с бедным репортером, тем, что купцы за охрану капиталов отвалят?
— Поборами предлагаешь заняться? — хмыкнул Уточкин.
— Мне, Фрол Григорьевич, без разницы, кто купит мою информацию. Мне главное репортаж написать и гешефт сделать. Не захочешь платить, другой найдется. Хоть бы дружбан твой, Маськин.
— Я разве отказываюсь? — пошел на попятный полицейский.
— А разве соглашаешься? — нажал Травкин.
— Сколько же ты, шельма, желаешь?
— А во сколько, вы, господин пристав, оцените бомбовое нападение?
— Где? — уточнил Уточкин.
— На Монастырской?
Уточкин задумался. Монастырская — улица богатая. Дорогого стоит.
В ближайший вторник Петр заглянул в кондитерскую Пушкаря. Заказал шашку кофе и эклеры. Устроился в углу, у окна, затеялся строчить описание будущего места событий.
Хлопнула дверь, звякнул колокольчик, пожаловала компания гимназисток. За девчонками явились две пожилые дамы. Затем высокий господин в пенсне и старуха с внучкой. Наконец, в черном с алой отделкой, платье возникла Инесса. Петр наклонил голову пониже. Брюнеточка мазанула безразличным взглядом по публике в зале, отвернулась. Хороша, чертовка, невольно восхитился Травкин. Высокая грудь, стянутая корсетом, в трепетной волне вздохов-выдохов. Глаза с поволокой. Черные пышные волосы подняты в высокую прическу. Матовое лицо. Губы бутоном. Ладошки маленькие и белые. И ножки — загляденье.