— Про это знали и мама с папой, и Лариса, и даже Олька знает.
Павел зажмурился, протестующе замотал головой. Надин не может интересоваться таким мужчиной как он. Это нонсенс, бред, фантазия.
— Мне без тебя не жить. Если ты меня сейчас прогонишь, я умру.
Прогнать Надин? Павел удивился. Что за странная идея. Он еще не любил Надин, но от предчувствия любви уже сходил с ума от восторга.
— Ты меня не обманываешь? Не смеешься надо мной?
Ответ Надин поразил Павла в самое сердце. Спесивая надменная красавица обхватила его колени и запричитала, как простая баба:
— Пашенька, солнышко мое ненаглядное, не бросай меня, не гони, позволь быть с тобой.
Матвеев зажмурился. Надин не могла стоять перед ним на коленях. Не могла просить о любви. Или могла? Звенело ласковым теплом лето. Голубое небо бескрайним простором уплывало ввысь. Женщина, о которой он вчера не смел мечтать, сегодня умоляла сделать ее счастливой. Матвеев открыл глаза, удостоверился: стоит, просит, умоляет и стал целовать мокрое от слез либо.
…Сейчас Павел снова целовал мокрые соленые на вкус щеки и с замиранием сердца ждал новостей.
— Дай мне коньяку.
Павел окончательно струсил. Спиртное Надин употребляла, не чаще чем лила слезы.
— Господи… — он сразу заподозрил самое плохое: свадьбы не будет, Надин решила вернуться к революционной работе, у нее появился другой мужчина, она изменила. Страх, что эта роскошная, похожая на кремовый торт женщина, исчезнет из его жизни, не оставлял Матвеева ни на минуту. Разве возможно, чтобы она стала его женой? Разве реально просыпаться по утрам и видеть, чувствовать, обладать ею постоянно? Нет, он слишком прост для Надин, слишком обычен, зауряден. Она — неимоверная, восхитительная, сказочная.
— Прости меня, Пашенька, — подтверждая опасения, пробормотала Надин. — Я во всем виновата.
— Да, что же, наконец, случилось?! — рявкнул Матвеев и сквозь всхлипывания услышал:
— Оленька попала в беду.
Мгновение Павел испытывал облегчение, потом ужаснулся и осипшим голосом прошептал:
— Она беременна?
Живая и здоровая Олька барабанила на фортепиано в гостиной, оглашая дом бравурными польками. Какая беда могла приключиться с ней? Кроме беременности на ум не приходило ничего.
— Не исключено, что девочка связалась с социалистами. Боюсь, ее готовят к теракту.
Павел покачнулся:
— Боже.
— Это я виновата, — повторила Надин. — Она во всем копирует меня. Я послужила дурным примером. Я..я..я..
— Перестань, — попросил Матвеев, — не болтай чушь.
— Если родная тетка занимается революцией, значит, и Оле можно поиграть в романтику. Правда? Всегда ведь можно вернуться домой, выйти замуж, зажить спокойно. Почему же, не провести молодость весело и со смыслом?