«Рощин для меня, — открывались Америки, — не человек, а источник возможных страданий. И не только Рощин. Все люди для меня — источники страданий. От всех я жду подвоха. От всех защищаюсь и отгораживаюсь стеной».
Почему, напрашивался вопрос. Потому, отвечала Таня, что во всех я вижу Генку. Я позволила ему растоптать себя, разрешила превратить жизнь в кошмар, сделать себя заложницей страха.
— Я боюсь жизни, — шептала Таня, глядя бессонными ночами в потолок. — Боюсь завтрашнего дня, не верю в счастье, предрекаю себе поражение. Но так нельзя! Андрей не Генка, зачем же я равняю одного с другим? Люди разные. Да, обреталось понимание. Люди разные, зато я одна и та же. Замершая в преддверии удара, зовущая своими страхами беду, подозрительная, злая, настороженная. Нельзя стать счастливой, не впустив в свою жизнь перемены. Замыкаясь, я обрекаю себя на вечную муку. Чтобы стать счастливой надо измениться. Надо научиться смотреть на мир иначе и разрешить себе счастье.
Паша всплеснул руками:
— Я ждал тебя только завтра.
Он бросил работу и примчался, едва услышал по телефону любимый голос.
Как обычно, в объятиях Матвеева Надин забывала обо всем на свете. И сегодня, невзирая на усталость от долгой дороги и тревожное настроение, окунулась в нежность и страсть с головой. Господи, ну, что за мужчина, изумилась в очередной раз своему счастью. Любовником Павел был великолепным.
Когда-то, на заре их отношений, Павел признался:
— Я всегда трезво оценивал себя и понимал, насколько могу нравиться дамам. Невысокий, некрасивый. Ни шику, ни лоску. На уме только работа. К тому же, в молодости — до омерзения беден. В зрелые годы — раздавлен смертью Лары. Я полагал, ни одна настоящая женщина не взглянет на меня. Зачем? Вокруг полно других, лучших. Мой удел — простые удовольствия: кухарки, модистки, немолодые купчихи. О, такой как ты, я даже не мечтал. Мне казалось, ты презираешь меня, насмехаешься, пренебрегаешь.
— Дурачок, я всегда была до поросячьего визга влюблена в тебя.
— Я это понял только, когда сам полюбил тебя. Знаешь, как я осознал, что имею право на счастье?
— Как?
— Однажды утром, ты сидела на постели и пила кофе. Я лежал, любовался на кружевной ворот рубахи, на оборки шелкового халата, на ленточки, рюшички, бантики, перламутровые пуговки, на полуоткрытую грудь, губы, локоны. Ты была упоительно прекрасна и невероятно соблазнительна. Ты напоминала кремовый торт. Бело-розовый, сладкий, великолепный, как на витрине в кондитерской. Я смотрел, представлял, как обжираюсь твоей красотой и думал: эта чудесная женщина принадлежит мне! Она — меня выбрала! Она — моя! Моя на веки! От гордости и ощущения собственной величия я даже дышать не мог. А уж как я тебя тогда хотел, сказать невозможно. Впрочем, почему хотел? Я и сейчас прикасаюсь к тебе и словно уплываю в волшебную страну.