— А я до тебя почти ничего не ощущала, — призналась Надин.
— Правда? У тебя ведь хватало мужчин. Неужели никто не сумел затронуть твою чувственность?
— Я думала, что фригидна.
— Ты? — поразился Матвеев, на спине которого не заживали следы от ногтей Надин, а губы вечно болели от укусов.
— Не смущай меня… — говорить о сокровенном было неловко.
— Хорошо… — задумался Матвеев. И с тяжким вздохом добавил: — Разберемся.
Очень скоро Надин обнаружила, что их сексуальные отношения изменились. Павел отдавал всего себя ее удовольствию, он был еще более нежен, еще более страстен, игрив, настойчив. Он словно лечил ее. И добился своего. В их интимной жизни наступила гармония, такая же идеальная, как порядок на заводе Матвеева.
За ужином, глядя на счастливое лицо отца, Ольга потребовала:
— Надин, не смей покидать больше папеньку. Он, как ребеночек, без тебя от тоски едва не плакал по вечерам.
Паша улыбнулся:
— Тосковал, признаюсь честно.
— Зато сейчас сияешь, как начищенный самовар, — съязвила дочка.
— Сияю, — подтвердил отец, — и тебе предлагаю воссиять. Не хочешь из-за возвращения Надин, вот тебе другой повод. У Грушининых бал. Крестная велела быть непременно. Ругалась, что свадьбу зажали. Тебя требовала особо. У нее для тебя подарок.
— К крестной! На бал! — обрадовалась Ольга.
— Когда надо быть в Москве? — поинтересовалась Надин.
— К выходным.
— Так скоро. Я устала. Может быть, не поедем?
— Вот еще! — фыркнула возмущенно Оля.
– Глафира Георгиевна, сама понимаешь, отказа не примет. Велела быть — надо быть и никаких разговоров, — заметил Матвеев.
— Да, уж с ней не поспоришь, — махнула рукой Надин.
В бытность свою студентом Павел был репетиром у 15-летнего Леонида Грушинина и, так случилось, подружился с семейством богатых московских заводчиков. Помогал Игнатию Ивановичу вести дела, Глафиру Георгиевну сопровождал по театрам, выставкам и благотворительным комитетам. Позже на одолженные у Грушининых деньги Матвеев стажировался в Америке и был принят по рекомендации Грушининых на завод, принадлежащий отцу Надин. После смерти сына, а затем и мужа, Глафира Георгиевна еще теснее привязалась к своему протеже. Она души не чаяла в Ларисе, дружила тесно с Надин, Ольгу — крестницу баловала без меры и пыталась время от времени перетянуть в первопрестольную, для чего время от времени знакомила с приличными молодыми людьми. Один из них — адвокат Валерий Снегирев спал и видел, как бы назвать Олю своей женой. Прошлым летом, на даче у Грушининых между Ольгой и 25-летним адвокатом случился бурный роман. К концу сезона Снегирев дважды сватался и дважды получил отказ. Матвеев категорически возражал против раннего замужества дочери и, когда после Рождества шквал писем от Снегирева иссяк, даже гордился своей предусмотрительностью: «Первая любовь как половодье. Нахлынет, закружит и отпустит. Не стоит торопиться, надо проверить чувства, разобраться в себе…» Однако, после телеграммы Надин, Матвеев изменил решение и тоже телеграммной попросил Глафиру Георгиевну переговорить с потенциальным женихом. Тот немедля объявил, что готов венчаться хоть завтра.