— Почему же? — не утерпела Надин.
— Он учит думать. На выпускном собрании в реальном училище мне и моим семнадцатилетним товарищам Павел Павлович сказал: «Те, кто любят водку и не любят учиться, живут в нищете и ужасе. Те, кто хотят жить хорошо — живут в достатке. Выбор всегда за вами. Я сам из простой семьи. Тесть мой покойный, прежний хозяин завода, из крестьян. Тысячи промышленников, инженеров, учителей, офицеров вышли из народа. Сейчас время такое, надо думать, соображать, вкалывать. Сейчас не побеждает только ленивый и глупый. Будьте умными, ребята, всегда будьте умными. Вот вам мой наказ!»
— И что же вы, преуспели в жизни?
— И да, и нет. Я поступил в Петербургский университет, откуда после студенческий волнений вылетел в 1899 году без права обратного поступления. Год провел в Екатеринославе у родни. Затем вернулся домой, работаю в газете в отделе уголовной хроники, на жизнь не жалуюсь. Не удалось стать юристом — стану журналистом. Если получится — пойду в писатели или учителя. Грамотные, инициативные люди везде нужны.
— Вы могли бы окончить образование за границей.
— На моем иждивении, после смерти отца, мать и две сестры. Я не могу их оставить.
— Апелляцию по поводу восстановления в университет писали?
— Дважды получил отказ, — пожаловался Петр.
— Я наведу справки. Если вы заслуживаете, заводской комитет похлопочет за вас перед властями.
Травкин наклонил голову.
— Благодарю.
— Пока не за что.
— Что вы еще желаете знать обо мне?
— Как вы относитесь к террору?
Репортер поморщился.
— Пустое занятие. Место одного тирана занимает другой и все идет прежним чередом. Разрушая, сказал опять-таки Павел Павлович, невозможно построить. Надо созидать.
— Вы отлично подготовились к нашей встрече, — иронично заметила Надин. — Сколько еще цитат моего мужа у вас заготовлено?
— Извините, — сказал Петр злым голосом. — Для вас Павел Павлович Матвеев — муж, а для меня — человек, определивший судьбу. Он взял моего пьющего отца с испытательным сроком, хотя принимал в завод только трезвых. Два раза лично устраивал выволочки, когда батя срывался. Он тыкал пальцем в мою грязную рожу и орал: «Сволочь! Ты не себя пропиваешь, а своего сына! Побойся греха! Предатель». На «предателе» батя сломался и дал зарок не пить.
— Он был лекальщиком, — вспомнила Надин.
— Да. Первым лекальщиком в городе.
Лекальщик — самая престижная и высокооплачиваема рабочая профессия. Не мудрено, что Паша лично занимался воспитанием Травкина-старшего.
Надин в волнении прошлась по узкому гостиничному номеру. Наступал решающий миг.