Гурвинский с сожалением вернул на место бутылку с коньяком.
— Это просьба или требование?
— Предложение. Девочке не место в терроре.
— И это говорит знаменитая Надежда Ковальчук! Краса и гордость Боевой Организации!
— Моя террористическая деятельность остались в далеком прошлом. В настоящем есть темы гораздо интереснее.
— Например?
— Ваши планы относительно Оли.
— Она чудная девочка. Милая, темпераментная, с фантазией. Жаль, не довелось быть у нее первым. Дефлорация — акт мистический. Я обожаю девственниц.
Надин небрежным жестом отмахнулась от информации.
— Я не ханжа. Оля, слава Богу, тоже. В семнадцать лет человек вправе распоряжаться собой по собственному усмотрению.
— Какие тогда претензии? — ирония сочилась из каждого слова Гурвинского. — Ольгу никто не принуждал. Наши отношения — добровольный союз.
Надин поморщилась:
— Я не предъявляю претензий. Не обсуждаю моральную сторону дела. Не обвиняю и не призываю к порядочности. Я предлагаю оставить Ольгу в покое. И только.
— Вы не жалеете племянницу. Разрыв принесет девочке массу страданий.
— Вы гуманист? — приподняла брови Надин.
— Ничто человеческое мне не чуждо.
— Особенно пороки?
Гурвинский подался вперед:
— То есть?
— Ваша личная жизнь меня не касается.
— Что вы знаете о моей личной жизни?!
— Я? — невинно переспросила Надин. — Знаю, что вы — отчаянный игрок и однажды проиграли партийные деньги. Знаю про бордели, ночные оргии и случай в Праге.
В Праге с мужчиной, произошла неприятность. Поздним вечером, его ограбили, избили и изнасиловали пьяные бродяги.
– Это была ты?! — от лощеного спокойствия не осталось следа. Гурвинский пришел в бешенство. — Сука! Я тебя убью!
— Вы, должно быть, забыли про Прохора Львовича Люборецкого и его архив? На всякий случай напоминаю: меня нельзя убивать. В моих руках находятся секреты партии. Сразу после моей смерти архивы будут опубликованы. Многим это не понравится. Зато пражские фотографии, надеюсь, произведут впечатление.
Гурвинский рванулся к Надин, но, овладев собой, замер в двух шагах. Лицо его дрожало от гнева.
— Как ты посмела?! Какое имела право?!
— Я не привыкла оставаться в долгу, — открылась Надин. — Не умею прощать. Не допускаю насилия над собой. Я очень категорична в своих принципах.
— Но..
— С мужчинами так не поступают?
— Да!
— Я не делаю различий между людьми по половому признаку. Вы заслужили урок, вы его получили. Если желаете, могу прочитать лекцию: идущие на смерть выше морали, последнее наслаждение, плоть как инструмент духа. И прочая лирика.
Воспоминание об испытанном унижении, невозможность наказать обидчицу привели Гурвинского в неистовство. Продолжать разговор в таком состоянии он не мог, потому быстрыми шагами мерил комнату. Успокаивался.