Доказать ничего не удастся и тем более – находясь за решеткой. Адвокаты? Смешно! Защита у нас готова отстаивать что угодно: существующий строй, честь мундира, государственное имущество… короче, все, кроме самого человека. Выпутывайся сам. Что мне и предстоит…
Я поподробней осмотрел труп. Удар Быстрову был нанесен мощнейший. В технике джан-кайтен. Прямой удар, протыкающий. Гияку-цки. Не боксер бил – каратист. И не самого высокого мастерства: от правильно выполненного гияку-цки… м-м… цель не отлетает, а разваливается на месте. Борюсик же отлетел, затылком приложился (об стену? об пол? неважно). Хлипкий аргумент: мол, не я его прикончил, у меня квалификация повыше будет, если бы я вдарил, потерпевший тут же бы рассыпался. Для настоящих каратистов довод почти неопровержимый, но не для простых-советских-тружеников – даже если они на ниве охраны порядка трудятся. Наоборот, еще сочтут за издевательство: у-у, зверюга! пришиб и лекцию читает. А настоящих каратистов в качестве экспертов привлекать не станут. Кстати, я же их всех знаю, одной веревочкой повязаны, все они такие, нечего-нечего дружка выгораживать, и до вас черед дойдет!
М-мда, настоящих-то каратистов я всех знаю в городе, но здесь поработал любитель, нахватавшийся по верхам. Ничего мне не даст попытка самостоятельного расследования.
Выход один. Черный…
Я взял две скатерти, отложенные в куче других для стирки. Перевалил, завернул в них почившего Борюсика. Оттер кровь с пола – не так чтобы идеально, однако сгодится. На всякий пожарный переставил коробки с «Туборгом» на место, где была лужица, а теперь непонятное пятно (к тому времени, когда коробки пойдут в дело, пятно станет совсем непонятным, если вообще внимание обратят).
Выключил свет. Вышел во двор. Осторожно, без лишнего шума завел свою потрепанную «шестерку» и подал ее задом к самой двери, перетащил куль (маленький, но толстенький – тяже-о-олый!) в багажник.
Вернулся в бар. Сел. Закурил сигаретку. Сейчас лучше не спешить, сейчас лучше осмотреться лишний раз, покумекать. План – проще некуда: выехать за город, подальше, и так запрятать труп, чтобы никто никогда не нашел. Потом разберусь: кто, когда, зачем, кому выгодно. Но разберусь! Не могу позволить, чтобы на мне висело убийство, которого не совершал. А разобравшись!.. Ладно, потом…
Позвонил на пульт сигнализации, сдал бар под охрану, на инстинкте пробормотав нечто гнусавым, не своим голосом. Какого черта! Все равно есть свидетели, что я последний, покинувший «Пальмиру»!
Кстати! Свидетели! Тезка-Саша-Сандра сидит в «Северной Пальмире» в ожидании обещанного сейшна. Алиби не алиби, но в моем положении предпочтительней, чтобы меня видело как можно больше народа. Меня – непринужденного, веселенького, безмятежного. У кого хватит нервов ворковать с дамой, зная: в багажнике труп? Борюсик убит. И убит кем-то из своих (бред какой-то!), из тех, кто работал вместе со мной. Тем более надо вести себя как ни в чем не бывало. Назначил встречу в ресторане – иди! И воркуй… Но – к вопросу о нервах: они у меня покрепче, чем у кого бы то ни было, но очаровывать тезку-Сашку и предвкушать, как мы с ней покатим на Кораблестроителей, а в багажнике такой груз… себе дороже. Значит, сначала все-таки необходимо избавиться. От трупа.