– Понял…
Я по наводке Олежека сразу и точно нашел-определил квартиру (точная информация!). Условно постучал (снова спасибо Олегу). Ждал, распаляя себя абсолютно сознательно: крутой будет разговор.
Меня долго и бесшумно рассматривали в глазок. То есть им казалось, что – бесшумно. Я постучал еще раз, да так, чтобы проняло.
Проняло:
– Что нужно?
– Бецкой здесь?
– А кто?
– Бояров.
Еще минута-другая. Совещались, ходили в глубь квартиры, спрашивали. Отворили.
Я отодвинул плечом мордоворота, игнорируя опасливое «ну ты, потише-потише» в спину. Я вам всем сейчас сделаю потише! Сориентировался по бесконечному, извилистому коридору, гасящему звуки в комнате за счет множества поворотов. Комната. Четверо за столом. Колоды карт, листки бумаги, пачки денег. В «стуколку» сражаются? Самая простая, но и самая щедрая игра. Харьковским лохам волей-неволей придется сегодня расщедриться. А заартачатся – Глиста с Беспределом начеку. Вот они. Вроде мы тут ни при чем, сбоку припека, главное не побеждать, а участвовать – болельщики мы! Только наливай! Наливали. И уже порядком налились.
– Са-а-аша! – преувеличенно обрадовался Игорек. Мой приход был для него, конечно, полной неожиданностью. Глаза посверкивают, игра пошла. А тут ни с того ни с сего – Бояров.
– Сыгрануть захотелось?
Захотелось, захотелось! Но не с тобой, Игорек, не с тобой. Обдирай лохов с чистой совестью (в своем понимании, естественно… дело лохов согласиться на игру, дело каталы – прокатить… все по-честному).
– Попозже, если не возражаешь.
Бецкой не возражал. Еще бы! Он даже благодарно кивнул: молодец, мол, ты, Саша, все понимаешь. Не все, конечно, но кое-что понимаю. А если кто непонятливые, сам и объясню им. Им – Глисте и Беспределу.
– Привет, гвардейцы! Пошли, перебросимся парой слов.
Пошли. Почуяли: не о погодке разговор. Попереминались на выходе, пропуская меня вперед. Вот уж не-ет. Спину им показывать никак не стоит. Под конвоем ходить вам, гвардейцы, не привыкать, вот и вперед! А я сзади. Отконвоирую.
Отконвоировал по коридору. Через два поворота не выдержал Беспредел, круто повернулся:
– Чё надо?
Я предпочел говорить с Глистой. Из Беспредела двадцать с лишним лет зоны напрочь вышибли остатки разума. И, как бы не видя Беспредела, уперся взглядом в Глисту, не спросил, а утвердил:
– Борюсик – ваша работа!
– Ты чё?! Какой еще Борюсик?! – взъерепенился Беспредел.
Я, по-прежнему «не видя» Беспредела, повторил Глисте, отчасти уточнив:
– Быстров Борис. Он же Борюсик.
Глиста сверлил меня буркалами и почитал за благо отмалчиваться. Зато Беспредел вовсе разбушевался: