Штрих молчал, кляня себя за опрометчивое признание и не видя выхода из захлопнувшейся мышеловки. Директор достал тот самый номер "Вестника" и положил ладонь на заметку о пожаре.
— Впрочем, мы гуманные люди — сказал он утвердительно — и никогда не будем мучить человека без надобности. Зачем вас пытать и держать в камере, если мы отлично поладим и так? Ведь вы не хотите, чтобы это сообщение завтра оказалось правдивым?
Леон побледнел.
— Вы не посмеете! — крикнул он — она не виновна, она же ничего не знала! Если вы сделаете это, то вы просто чудовища, которых нужно убивать, как бешеных псов!
— Мы не посмеем — подтвердил Директор — зачем нам брать на душу грех: для этого найдется какой-нибудь мерзавец, из уголовных, которого после, может быть, даже поймают и самым законным образом повесят. Но будет ли от этого легче вам, а особенно — вашей семье?
Штрих весь напрягся, готовый броситься на палачей. Сейчас ему хотелось лишь одного — душить и резать тех, кто посягнул на самое для него дорогое.
— Видите вот эту кнопку под моей рукой? — скучающе произнес Директор — не делайте глупостей: вас все-го лишь изобьют, что будет и больно, и унизительно. Но даже если бы вы сумели, как сам фон Дорн, расправиться с нами японскими приемами, и вырваться наружу — это абсолютно ничего не изменило бы. Как и если вы наоборот, повеситесь, утопитесь, или выпрыгните из окна. Машина уже запущена, все приказы отданы — и теперь спасти вашу семью может лишь ваше полное и добровольное согласие. Мы играем честно, оставляя за вами выбор.
— Мерзавцы, подонки, палачи! — в исступлении повторял Штрих — вам придется убить и меня, потому что я не буду молчать. Такого не должно быть по любым законам, божьим или человеческим; я клянусь, что вы ответите за все!
— Этого пока и нет, вы же орете, словно это уже случилось! — поморщился Директор — повторяю, мы гуманные люди, и не будем убивать даже вас. У нас есть не только застенки, но и высокоученые лаборатории: там делают, к примеру, всякие снадобья, и лекарственные, и совсем наоборот. После того, что дадут вам, любой человек превратится в буйнопомешанного, что вполне правдоподобно для убитого горем мужа и отца. Строго по закону, вас поместят в сумасшедший дом, где вы так и останетесь до конца своих дней — без памяти, воли и разума, пускающим слюни и ходящим под себя. В этой роли вы будете не первым: нам нет нужды громоздить в подвалах штабеля трупов или тайно закапывать их, если можно оставаться в рамках закона. Впрочем, допустим, вам удастся как-то обрести разум, вырваться оттуда, и быть услышанным. Даже если нам и придется нести ответ — будет ли вам от этого легче?