Когда Инглиш обосновался в Эттекс Сити, он вспомнил о Бомонте и написал ему, чтобы предложить финансовую помощь в случае, если тот захочет выставить свою кандидатуру на место судьи. Бомонт воспользовался предложением и благодаря деньгам Инглиша добился своего. Но перевыборы должны были состояться через шесть месяцев, и Инглиш знал, что Бомонт беспокоится за результат, так как оппозиция, которую он победил в прошлый раз, не была ослаблена.
Сенатор немного привстал, чтобы приветствовать его.
— Я уж думал, что вы вообще не придете, — сказал он хорошо поставленным голосом и сел.
— Меня задержали, — сухо ответил Инглиш. — Что будем есть?
Пока сенатор составлял свое меню, метрдотель сунул в руку Инглиша конверт.
— Это письмо пришло для вас десять минут назад, мистер Инглиш, — прошептал он.
Инглиш поблагодарил его, заказал бифштекс с кровью с зеленым горошком и бутылку вина. Потом вскрыл конверт.
«Все идет хорошо. Корина отлично сыграла свой номер. Вердикт: самоубийство на почве нервного кризиса. Больше нечего опасаться. Сэм».
Инглиш сунул письмо в карман и на его лице появилась жесткая улыбка.
Как только метрдотель отошел от стола, сенатор спросил:
— Что это за история с вашим братом? Что же такое он наделал, боже мой!
Инглиш поднял на него удивленный взгляд.
— Вот уже несколько месяцев Рой жил на нервах. Я предупреждал его, что он слишком много работает. Его нервы не выдержали напряжения, и он избрал легкий путь.
Сенатор что-то проворчал, его лицо покраснело.
— Говорите другому эти глупости, — сказал он, не повышая голоса. — Рой никогда в жизни не работал ни одного дня. Говорят о шантаже…
Инглиш пожал плечами и проговорил безразличным тоном:
— Нужно было ожидать подобного от этого канкана. Слишком много людей будут в восторге устроить скандал. Рой покончил с собой потому, что у него были неприятности в делах, вот и все.
— В самом деле? — спросил сенатор, наклоняясь вперед, насмешливо глядя на Инглиша. — Я слышал, что он заставил одну женщину «петь» и что у него должны были отнять лицензию. Это правда?
— Совершенно верно, но никто не сумеет этого утверждать, если не захочет быть привлеченным мною к ответственности за клевету.
Бомонт откинулся назад. В его взгляде было восхищение.
— Да, это так, — сказал он.
Инглиш утвердительно кивнул.
— Это комиссар полиции начал следствие. Я с ним говорил. Он не пойдет дальше. Не беспокойтесь об этом, Гарри.
Официант принес бифштекс. Бомонт подождал, пока он отошел, и продолжал:
— Может быть, мне и нечего опасаться, но вам есть чего. Это может взорвать все дело с госпиталем.