Однажды во время одного из ее рассказов домой пришел Ричмонд и тихо вошел в комнату, но Анна не слышала и продолжала свое повествование. Она обернулась посмотреть, на кого уставился Билли, и увидела Ричмонда, улыбавшегося им своей прежней нежной улыбкой.
— Ты ошиблась в своем призвании, — сказал он, усаживая Билли к себе на колени. — Тебе нужно было стать писательницей.
— Тогда у меня не оставалось бы столько времени для Билли Боя, — возразила она.
— Вот, принес роман Джейн Остин «Здравый смысл и чувствительность», мне его только что передала для тебя Эмилия. Она клянется, что этот роман должна прочитать каждая женщина, посмотри, согласишься ли ты с ней. И у меня есть для тебя еще одна поэма Байрона, «Чайльд Гарольд». Говорят, в Лондоне все по ней сходят с ума, она произвела там неслыханный фурор.
— Видимо, так оно и есть, если верить тому, что пишет Эстер Гордон, — сказала Анна. — В своем последнем письме она буквально бредит Байроном и изо всех сил пытается заполучить его к себе на обед. Но вот ты дал мне сразу две книги, и я не знаю, с какой начать.
— Выбор за тобой, дорогая, — сказал Ричмонд. — Я возьму любую, какую не возьмешь ты.
Раздумывая, она спросила:
— А может, нам почитать их вдвоем, как мы это раньше делали? Я испытываю двойное удовольствие от книг, когда мы читаем вместе.
— Ну конечно, я с удовольствием сделаю так, как ты просишь, — сказал Ричмонд.
— И я! Я тоже с вами! — потребовал Билли.
— Когда подрастешь, — сказал ему отец.
Анна чувствовала себя так, будто преодолела огромное препятствие, когда они сели рядом в библиотеке, и с того дня депрессия Ричмонда, казалось, пошла на убыль. Спустя пару дней он вернулся домой сильно возбужденный и сообщил, что наконец-то уговорил Джорджа Чиннери написать их семейный портрет и вот-вот начнутся сеансы позирования.
Мистер Чиннери, составив в Калькутте состояние, поведал Анне, что вскоре надеется уехать в Китай. Они с удовольствием вспоминали о своем путешествии, и она напомнила ему, как однажды он позвал ее на верхнюю палубу полюбоваться солнечным закатом.
— Вы меня весьма интересовали, — сказал он. — Такая юная и необыкновенно красивая, и вместе с тем в вас чувствовался какой-то надлом. Я предположил, что вас гложет какая-то тайная печаль. И, кроме того, вы часто говорили довольно необычные вещи.
Однажды она зашла навестить Эмилию и застала ее в слезах.
— Не обращай внимания, я такая глупая, — сказала она, вытирая глаза. — Мы только что написали домой, чтобы родственники Шекспиров подготовились к приему Джорджа. До его отъезда остается еще год, но, когда начинаешь строить планы, разлука кажется намного ближе.