— Ты был взбудоражен, когда мы загоняли спэклов на холм, — продолжает мэр. — Я все видел. Это чувство горело в твоем шуме, как пламя, и каждый солдат моей армии чувствовал то же самое, Тодд. Во время сражения мы живы, как никогда.
— А после — как никогда мертвы.
— О, философствуешь? — Он улыбается. — Вот уж не ожидал.
Я отворачиваюсь и снова заговариваю с Ангаррад. И тут слышу:
Я — КРУГ, КРУГ — ЭТО Я.
Оборачиваюсь и швыряю в него: ВИОЛА!
Он морщится, но улыбка с лица не сходит.
— Вот именно, Тодд! Я уже говорил: если ты владеешь Шумом, то владеешь собой. А если владеешь собой…
— …владеешь миром, — заканчиваю я. — Это я уже слышал, не глухой! С меня хватит и первого, спасибо. Мир пусть делает что хочет.
— Все так говорят. Пока сами не окажутся у власти и не попробуют ее на вкус. — Он опять поднимает глаза к зонду. — Интересно, друзья Виолы смогут нам рассказать, с какой армией нам предстоит сражаться?
— С огромной, вот какой!- говорю я.- Тебе не по зубам. Там, может, все спэклы планеты собрались! Всех тебе никогда не перебить!
— Пушки против стрел, мой мальчик.- Мэр переводит взгляд на меня. — Ни их распрекрасное новое оружие, стреляющее огнем, ни эти белые жезлы не сравнятся с пушками. А пушек у них нет. И летающих кораблей тоже.- Он кивает на восток.- Такшто силы примерно равны.
— Тогда тем более надо положить этому конец.
— Тогда тем более надо сражаться, мой мальчик! На этой планете нет места для двух равных сил.
— Но если мы…
— Нет, — напористо перебивает меня он. — Ты же не просто так меня освободил. Ты поставил условие: сделать этот мир безопасным для Виолы.
На это мне нечего ответить.
— Я принял твое условие, и теперь ты должен предоставить мне свободу действий. Благодаря мне Новый свет станет безопасным для Виолы и для всех нас. Ты позволишь мне это сделать, потомушто сам не можешь.
Я вспоминаю, как солдаты беспрекословно выполняли его команды и шли на верную смерть, только потомушто он им так сказал.
И он прав, я в самом деле на это не способен.
Он мне нужен. Ужасно, но это так.
Я отворачиваюсь, закрываю глаза и прижимаюсь лбом к Ангаррад.
Я — круг, круг — это я.
Владеешь Шумом — владеешь собой.
Но если я контролирую себя…
То, может, смогу контролировать и его.
— Может, — кивает мэр. — Я всегда говорил, что в тебе есть сила.
Я смотрю на него.
Он по-прежнему лыбится.
— А сейчас, — говорит он, — дай отдых лошади и отдохни сам.
Мэр принюхивается к воздуху, в котором теперь, когда не думаешь о смерти каждую секунду, уже начинает чувствоваться мороз. Потом поднимает глаза на вершину холма: из-за гребня выбивается свет спэчьих костров.