Теперь к ней часто захаживала в гости Ангелина Ивановна, прихватив с собой одну из кошечек и тарелку с печеньем. «Люсечка, только что испекла специально для тебя», – ворковала соседка, имея в виду, конечно, печенье, а не кошку. Киска предназначалась для тисканья. Люся пила чай, пробовала печенье, держала на коленях пушистый урчащий клубок. Как странно! В лице старушки-кошатницы, её вечного подъездного врага, она вдруг обрела подобие семьи – то, о чём всегда мечтала и чего была лишена с рождения.
Их многолетнее противостояние закончилось взаимной капитуляцией. Они обе – и Люся, и Ангелина Ивановна – всегда были сильными личностями, но вдруг в один и тот же момент растеряли всю уверенность в себе. Люсю изломало столкновение с Николаем, бабулю подкосило предчувствие близкого конца. Она никогда не жаловалась на здоровье, ничем не болела, никогда не вызывала «скорую». И на тебе…
Ангелина Ивановна вдруг поняла, что её скептицизм (окружающие называли это склочностью) привёл к полной изоляции. Только три кошки и телевизор разбавляли её одиночество.
Но на любимых кошечек Ангелина Ивановна теперь смотрела по-другому. Она нарисовала себе ужасную картину: как они, запертые на месяц в пустой квартире без какого-либо провианта, обгладывают её труп. Если умрёт, когда ещё соседи хватятся! А котики у неё прожорливые, от голода пожертвуют любыми принципами…
Родственников не было, подруг – тоже. Кто-то умер, кто-то давно свернул на параллельную дорогу, не выдержав вздорного характера Ангелины Ивановны. Соседи избегали подъездной сплетницы, опасаясь её острого языка. И вот старушка прибилась к бывшей антагонистке.
Как выяснилось, они вполне могли поладить. Сближаясь с каждым днём, соседки удивлялись, насколько несправедливыми были их взаимные упрёки. Они изначально наградили друг друга обидными ярлыками, а потом долгие годы придерживались первоначальной версии. Любой человек способен порадовать чем-то хорошим – если только кто-то задастся целью это хорошее вытянуть из него наружу. Ангелина Ивановна, например, уже сто раз попросила у Люси прощения за то, что совершенно искренне считала её девицей лёгкого поведения. И Люся никогда не была девицей лёгкого поведения, и Ангелина Ивановна не относилась к числу стерв, готовых скорее умереть, чем признать свою ошибку.
… – Съешь ещё печеньку! Для тебя пекла, старалась!
– Спасибо. Вкусно. Но мне нельзя наедаться перед тренировкой.
…Спортзал превратился для Люси в живительный оазис посреди пыльных песчаных дюн. Занимаясь в спарринге с тренером или беспощадно избивая боксёрский мешок, она выплёскивала боль и обиду. А со стороны казалось, что девушка поставила перед собой цель заработать олимпийскую медаль.