Эта страна… Понятно теперь, с кем я сейчас говорю. Главный говорун — господин Погонин.
— Между прочим, любезный, именно эта страна пережила такое, что вам, надо думать, и не снилось-то никогда!
— Это что же?
— Революцию, войну, разруху — как-то и без ваших сверхлюдей обошлись. Сами, своим умом все вытянули.
Погонин фыркает:
— Ага, вы еще и оправдывать их возьмитесь!
— И возьмусь! Чем-то мне ваши речи одного дохлого политика напоминают… Гитлером его звали. Может, приходилось слышать о таком?
— Ага, старые песни! Вечно вы, как сказать нечего, оппонента с ним равняете!
— Это вы, любезнейший, обо мне? Так мы раньше не пересекались, дебатов не вели… Откуда же такие сведения?
— Не паясничайте! — клиент грозно нахмурил брови, но, наоборот, вышло скорее смешно. — Узнаю знакомую пропаганду — так еще в старые времена людям голову морочили!
— Ну, вам, судя по всему, заморочить не удалось — вовремя уехали. Надо полагать, этим и спаслись.
Погонин смотрит на меня тяжелым взглядом:
— Да ты откуда взялся, такой болтливый?!
— С тех ворот, что и весь народ. Посмотрел я на ваши речи… и вопрос у меня есть. Можно?
— Ну… попробуй…
Топот ног.
Оглядываюсь назад — опаньки! А народу-то прибавилось… из боковых дверей повылазило еще человек пятьдесят. Хреновастенько… Через такую толпу я не пробьюсь. У входной двери мелькнул силуэт Мишунова — ну, хоть он-то ушел!
Ладно… потянем еще время.
— Вы говорите, что воспринять новые идеи способны только пять процентов населения. Так?
— Так! — кивает оппонент.
— А почему не десять или пятнадцать, например? Откуда такие данные, позвольте полюбопытствовать?
— Наука… — глубокомысленно изрекает говорун. — Телепузикам не понять… В это надо верить!
— Хм… ладно, а что будет с остальными? Теми, кто в это число не попадет? Они-то как жить будут?
— Ну, — пожимает плечами мой оппонент, — свиньи в хлеву тоже живут… им даже нравится! Хавай жвачку да лежи в грязи… Это, милейший, их собственные проблемы — коммунарам они безразличны!
— Постойте, но ведь среди них могут быть и их же родители, близкие… С ними как?
— Еще Маркс сказал — у пролетария нет отечества! А у коммунара не может быть таких родственников. Его близкие — это товарищи по духу!
Окружающая толпа одобрительно гудит.
— Ага, стало быть — чужие?
— Ну да! — снисходительно усмехается он.
— Тогда отчего вы требуете у них деньги? Они же — чужие люди!
— Классиков читать надо! — назидательно поднимает палец вверх Погонин. — Сказано же — капитализм сам продаст коммунистам веревку, на которой его же и повесят!
— Так то ж капитализм! Родители-то здесь при чем?