— Скажи ещё — с сиропом! — строго глянула на него Алина Георгиевна. — Нет, братцы. Каждый ваш язык — это драгоценность. Никто из зверей не умеет так говорить, как вы!
— И мой? — спросил Игорь.
— И твой, — сказала она. — Когда глупости не говорит. Я ведь знаю, за что тебя толкнул Миша. Только не понимаю, зачем ты это сказал.
Игорь насупил брови и отвернулся.
— Не люблю я их! — забасил он.
— Кого это, их?
— Да ивреев этих!
— За что ж ты их не любишь? — с явным интересом спросила Алина Георгиевна.
— Хитрые они все! И противные. Любого спросите.
— Значит, и я — хитрая и противная?
— Вы?! Так вы ж не иврейка!
— Еврейка, представь себе.
— Не-е-ет! — улыбаясь, с явным видом умника, которого не так просто разыграть, протянул Игорь. — Какая же вы иврейка, вы — воспита-а-ательница!
— Эх вы, глупые вы дурачки! — потрепала она шапки Игоря и Миши. — Ни одного умного дурачка на всю группу. Бросьте эти глупости — евреи не евреи, русские не русские. Хороший человек — вот что главное. И ещё: вот мне все языки жалко, любому языку больно, а Мишин язык жальче всех.
— Почему-у? — обиделся Игорь.
— Потому, что у него… — она хитро прищурилась. — Ну, он же про шпиков страшнее всех рассказывает!
Вечером, когда мама уже мыла посуду, Миша решил поделиться с ней новостью:
— А у нас Алина Георгиевна — еврейка.
— Это что ещё за глупости, — сказала мама. — Ты откуда это взял?
— Она сама мне сказала, — выпятил губы Миша.
— Ты что-то перепутал. — Мама снова занялась тарелками. — Никакая она не еврейка. Это муж у неё еврей. А ты — как всегда — лезешь во взрослые дела. И вообще, что это ты в последнее время зачастил: «еврей — не еврей!» Не твоего ума это дело. Иди, почитай лучше что-нибудь и держи язык за зубами.
«Наябедничал кто-то!» — испуганно подумал Миша, сжал зубы и проверил, весь ли язык поместился за его не очень ровными и больнючими зубами.
Ох уж этот язык. И чего только не называют этим словом! Мишино воображение играло злые или смешные шутки с этими самыми языками. Миша слушал речь взрослых, пересыпанную всякими там фразеологизмами, и часто просто диву давался.
«Прикуси язык!» — резко говорил папа, и Миша, чувствуя иносказательность, всё же пробовал это сделать буквально: ведь зачем-то так говорят! Пробовал, конечно, не до большой боли, но всё-таки… Однажды во время такого эксперимента он упал и уже не ПРИ, а ПРОкусил язык. Ему зашивали рану, и он ещё долго ходил, ощущая узелок нитки во рту. «С веточкой на языке», — говорили домашние.
«Язык до Киева доведёт», слышал Миша и представлял себе немецкого языка, которого берут наши в фильме «Звезда», и который бредёт впереди красноармейцев в сторону города Киева.