— Мы уезжаем? — удивилась мать.
— Да, — сказала она.
— А как же ключ? Зачем нужно было делать этот ключ, если ты никак им не воспользуешься?
— Не хочу, — ответила Вирджиния, отъезжая от дома Боннеров.
— У тебя есть ключ, ты знаешь, что они там, ты сама сказала, что тебе нужно застукать его.
— Хорошо, — передумала она.
На перекрестке Вирджиния развернулась. Спавшая на улице собака вскочила и застыла в недоумении. Она поехала обратно.
— Ты войдешь со мной? — спросила она. — Одна не хочу.
— Зайду, — согласилась мать. — Вообще-то мне это не нравится, но думаю, что я должна.
Вирджиния припарковалась, проехав несколько домов. Некоторое время она неподвижно сидела.
— Нам надо поторопиться, — сказала ее мать. — А то уйдет.
Они открыли дверцы с обеих сторон.
— Не хлопай, — прошептала мать, тихо закрывая свою дверь. — Нельзя, чтобы они поняли, что это ты.
Оставив дверь машины открытой, Вирджиния пошла к дому Боннеров.
— Ключ взяла? — спросила мать.
— Нет.
Она вернулась к машине и подняла ключ с пола.
— Ну, давай, не бойся, — подбодрила ее мать.
А Вирджиния и не боялась. У нее закружилась голова, как будто она поплыла. В детстве с ней такое бывало, когда она поднималась по ступенькам на сцену цокольного актового зала.
— Такое чувство, как будто речь сейчас буду произносить, — сказала она. — Патриотическую какую-нибудь.
Она засмеялась.
— Не волнуйся, — сказала мать. — Просто входи, и все.
Вирджинии стало смешно. Она остановилась на дорожке.
— Не могу я, — сказала она, все еще смеясь. — Прости, но как-то нелепо это. Заходи, если хочешь.
Выхватив у нее ключ, миссис Уотсон заявила:
— И войду. Еще как войду.
— Постой, — остановила ее Вирджиния. — Не хочу, чтобы ты в это вмешивалась.
Она отняла у нее ключ, взошла по ступенькам и отперла входную дверь. Таща за собой мать, она вошла в дом. В гостиной было темно и прохладно, занавески на окне были задернуты. Ей показалось, что в комнате беспорядок, пахло деревом. «Откуда этот запах?» — подумала она и вспомнила про камин. Рядом с ним лежали дубовые дрова. В камин была брошена пачка подлежащих сожжению газет и журналов.
Из коридора вышла Лиз с открытым ртом и вытянувшимся, застывшим от испуга лицом.
— Я в сад выходила, — сообщила она. — Что вам нужно?
На ней была нижняя часть шерстяного купального костюма, а сверху она набросила рубашку. Она стояла босиком. Полы рубашки свисали почти до колен, а между пуговицами Вирджиния увидела загорелую кожу. Под рубашкой у нее ничего не было, она даже не застегнула ее до конца. Ее ноги блестели от пота.
— Туда я не хочу входить, — сказала Вирджиния Лиз. — И не пойду.