}. Гаррису пора начинать. Он этого не замечает. Нервный аккомпаниатор начинает вступление снова. В этот момент Гаррис начинает петь и мгновенно выпаливает две строчки куплетов адмирала из «Слюнявчика»
>{*}. Нервный аккомпаниатор все-таки пытается доиграть вступление, отказывается от этого намерения, пытается следовать за Гаррисом, исполняя аккомпанемент песенки судьи из «Суда присяжных», видит, что дело не клеится, пытается сообразить, что происходит и где он находится, чувствует, что рассудок изменяет ему, и смолкает.
ГАРРИС (любезно и ободряюще). Прекрасно, прекрасно! Вы просто молодец, продолжим!
НЕРВНЫЙ АККОМПАНИАТОР. Здесь, кажется, какое-то недоразумение... Что вы поете?
ГАРРИС (не задумываясь). Что за вопрос! Песенку судьи из «Суда присяжных». Вы ее что, не знаете?
ОДИН ИЗ ПРИЯТЕЛЕЙ ГАРРИСА (из задних рядов). Да сейчас, дурья твоя башка! Ты же поешь песенку адмирала из «Слюнявчика»!
Длительные препирательства между Гаррисом и его приятелем в отношении того, что именно Гаррис поет. Приятель наконец соглашается, что это не важно, лишь бы Гаррис продолжал что начал, и Гаррис, с видом человека, истерзанного несправедливостью, просит аккомпаниатора начать сначала. Аккомпаниатор играет вступление к песенке адмирала, и Гаррис, дождавшись подходящего, по его мнению, момента, начинает.
ГАРРИС. Я в мальчиках почтенным стал судьей...
Общий взрыв хохота, принимаемый Гаррисом за одобрение. Аккомпаниатор, вспомнив о жене и близких, отказывается от неравной борьбы и ретируется; его место занимает человек с более стойкой нервной системой.
НОВЫЙ АККОМПАНИАТОР (ободряюще). Валяйте, дружище, а я буду вам подыгрывать. К черту вступление!
ГАРРИС (до которого, наконец, доходит суть дела; смеясь). Боже милостивый! Прошу прощения, прошу прощения... Ну конечно — я перепутал эти две песни! А все это Дженкинс меня запутал. Итак!
Поет. Его голос гудит как из погреба и напоминает рокот приближающегося землетрясения.
Я в мальчиках когда-то
Служил у адвоката...
(В сторону, аккомпаниатору.) Возьмем-ка повыше, старина, и начнем сначала еще разок, ничего?
Поет первые две строчки снова, на этот раз высоким фальцетом. В публике удивление. Впечатлительная старушка, сидящая у камина, начинает рыдать; ее приходится увести.
ГАРРИС (продолжает).
Я стекла чистил, двери тер,
И...
Нет, нет... Я стекла на парадном мыл... И натирал полы... Тьфу ты, черт подери... Прошу прощения, но я, странное дело, что-то никак эту строчку не вспомню. И я... Я... В общем, давайте к припеву, авось и само вспомнится. (Поет.)
И я в сраженья, тру-ля-ля,