}; сюда же обычно являются героини трехтомных романов, чтобы покутить с чужими мужьями.
Мы быстро прошли Мэйденхед, потом притормозили и не спеша двинулись по роскошному плесу между Болтерским и Кукэмским шлюзами. Кливлендский лес по-прежнему нес свой изысканный весенний убор и склонялся к реке сплошным рядом всевозможных оттенков сказочно-зеленого цвета. В такой своей нетронутой прелести это, пожалуй, самый замечательный уголок на всей Темзе. Неохотно и медленно мы уводили свое суденышко из волшебного царства покоя.
В заводи чуть ниже Кукэма мы устроились на привал и сели пить чай. Когда мы прошли Кукэмский шлюз, уже наступил вечер. Поднялся довольно свежий ветер — как ни странно, попутный. Обычно ветер на реке остервенело дует вам навстречу, в какую сторону вы бы ни шли. Он дует вам навстречу утром, когда вы отчаливаете на целый день, и вы долго гребете, представляя, как будет здорово возвращаться назад под парусом. Затем, после обеда, ветер меняет курс, и вам приходится лезть ему наперекор вон из кожи всю дорогу обратно.
Но если вы вообще забываете взять с собой парус, ветер будет попутным в оба конца. Что поделаешь! Наш мир — всего лишь испытательный полигон, на котором люди появляются чтобы нести мучения, так же, как искры — чтобы возноситься ввысь>{*}.
Однако на этот раз там, похоже, что-то напутали и пустили ветер нам в спину, вместо того чтобы пустить в лицо. Мы, тише воды ниже травы, поставили парус раньше, чем они обнаружили свою ошибку, развалились в задумчивых позах — парус расправился, натянулся, поворчал на мачту — и мы понеслись.
На руле сидел я.
По-моему, нет ничего более захватывающего, чем ходить под парусом. Только под парусом человек пока что может летать (и еще во сне). Крылья быстрого ветра уносят вас прочь, в неизвестную даль. Вы больше не жалкая, неуклюжая, бессильная тварь, слепленная из глины, извиваясь ползающая по грязи, — вы теперь Часть Природы! Ваши сердца теперь бьются вместе! Она обвивает вас своими удивительными руками и прижимает к сердцу! Вы духовно сливаетесь с нею, ваше тело становится легким как пух! Эфир звучит для вас воздушными голосами. Земля кажется далекой и маленькой; облака, которые едва не касаются головы, — ваши братья, и вы простираете к ним свои руки.
Мы были совсем одни на реке; лишь где-то вдали чуть виднелась стоящая на якоре плоскодонка, в которой сидели три рыболова. И мы неслись над водой, и лесистые берега мчались навстречу, и мы хранили молчание.
Я по-прежнему сидел на руле.
Приблизившись, мы увидели, что рыболовы были пожилые и важные. Они сидели в плоскодонке на стульях и не отрываясь следили за удочками. Багряный закат бросал на воду таинственный свет, и озарял пламенем башни деревьев, и превращал всклокоченные облака в сверкающий золотой венец. Это был час, исполненный глубокого очарования, томления, страстной надежды. Наш маленький парус вздымался к пурпурному небу; вокруг уже опускались сумерки, окутывая мир тенями всех цветов радуги, а сзади уже кралась ночь.