Какое-то время он молча сидел, задумчиво нахмурив брови, потом медленно покачал головой.
— Все не так просто.
— Возможно, это будет непросто в первый раз…
— Два дня назад я сказал ей обратное.
Шарлотта растерянно на него посмотрела.
— Что сказал?
— Сказал, что не люблю ее, — прошептал он.
Шарлотта не сразу пришла в себя от такой, присущей всему мужскому полу глупости, а потом с отвращением покачала головой.
— Это был несчастный случай?
Брент повернулся и недоуменно взглянул на нее.
— Что за вопрос?
Пожав плечами, она как ни в чем не бывало пояснила:
— Слова сорвались с твоих губ в приступе безумия? Ты много выпил или мстил в припадке злобной ревности?
Его глаза потемнели от раздражения.
— Она прямо спросила, люблю ли я ее, и я сказал «нет».
— Но почему?!
Похоже, вопрос поставил его в тупик.
— Что значит «почему»?
— Почему ты сказал «нет», если так просто было сказать «да»?
Брент громко выдохнул, тяжело навалился спиной на каменную стену и неуклюже пробурчал:
— Я отказываюсь говорить это первым.
У Шарлотты буквально отпала челюсть, и она подумала, что, даже если проживет сотню лет, понимать мужчин не научится.
— Ну, — саркастически протянула она, — тогда все понятно…
— Это игра, Шарлотта, — с чувством перебил Брент. — Это игра, в которую мы с Кэролайн играем, потому что сразу после свадьбы я сказал ей, что не верю в любовь и она никогда не услышит от меня слов признания. Она ответила, что тоже никогда не признается мне в любви, и я совершенно уверен, что она сказала так, потому что считала мою точку зрения глупостью.
— Глупость она и есть.
— Любовь — это глупость, Шарлотта. Ей трудно дать определение, она иррациональна, сложна…
— К любви, безусловно, применимы все эти эпитеты, — с нежностью в голосе подтвердила Шарлотта, беря брата за руки, — но это не значит, что ее не существует. Как бы там ни было, любовь реальна, Брент, и, невзирая на все неурядицы, любовь к мужу — самая большая радость в моей жизни, которая становится еще светлее от сознания того, что он любит меня в ответ. Для вас с Кэролайн открыта та же дорога, только попробуй сделать первый шаг.
Брент внезапно сорвал с какого-то растения лист и стал задумчиво крутить его в пальцах.
Шарлотта наблюдала за братом, уверенная, что ему просто тяжело смириться с осложнениями, которые может вызвать такое прямое и открытое признание. При всем своем уме, рациональности, преданности семье Брент никогда не подходил настолько близко к тому, чтобы отдать другому человеку эту частицу себя. Он любил Кэролайн и, вероятно, питал это чувство уже давно, но для большинства мужчин принять любовь и затем признаться в ней было все равно, что позволить раздеть себя догола и с ножом у горла читать Драйдена